С особой настойчивостью Даниш-Фрост допытывался, не сотворила ли я чего-нибудь преступного, даже спросил, нет ли за мной убийства.

Я мотала головой так, что едва не свалилась с дивана.

Он же это не всерьёз?!

О своём наставнике граф говорил по-доброму. Значит, не считал злодеями всех оборотней без разбора. Так в чём дело? Он думает, меня отсекли от Небыли за какое-нибудь страшное прегрешение? И оставили в кошачьем теле?

Лесок кончился, за окном потянулись сахарно-белые поля, песнь снегов стала веселее и звонче.

Навстречу попались крестьянские сани. Молодой бородатый возница принял в сторону, пропуская барскую карету, его каурая лошадка провалилась по колено. Граф взглянул — и снег из-под её копыт отхлынул, будто волна при отливе.

Не знаю, как отнёсся к этому чуду бородач — мы проехали мимо слишком быстро. Я успела заметить в санях женщину с ребёнком. Кажется, малыш спал.

Вспомнилось: «Придёт оборотень-кот, твою душу заберёт…»

Так вот что это значит!

Похититель вселяется в чьё-то тело, не позволяя душе хозяина вернуться в него из мира снов, и для всех человек с виду остаётся прежним, но изнутри меняется — словно у него украли душу. Лишь посвящённые знают, что похитителю нужна вовсе не душа.

Граф решил, что лишившись человеческого тела, я подыскиваю себе новое — и способна его занять, вытолкнув хозяина вон!

А может, всё проще. Ему откуда-то известно, что секач Дакха ищет кошку-убийцу?..

Я посмотрела в окно и увидела, что мы выехали на тракт.

Позади осталось одно село, другое. Над крышами, заваленными снегом, поднимались дымы, по улицам сновал народ. Жители выходили к обочине, предлагая проезжающим пироги, караваи, наливку, шали, тулупы, махровые ковры и валяные сапоги. Как же хотелось выпрыгнуть из кареты и побежать туда, где люди, жильё, где можно укрыться от секачей, графов и богов!

Мальчишки строили на выгоне снежный городок. Граф улыбнулся — и низкие комковатые стены взлетели на высоту человеческого роста, над ними поднялась башня со снежными зубцами. Мальчишки разразились радостными воплями.

На выезде из села стояла кривобокая хибара. Худая старушонка и девочка лет десяти, налегая на деревянный скребок, пытались разгрести снег у ворот. Граф шевельнул пальцем — и от хибары до тракта скатертью раскатилась ровная широкая дорога.

На меня он не смотрел, но ясно было, что он пытается произвести впечатление. Показать, что он добрый, заботливый и достоин доверия.

Может, и правда достоин. Но что-то мешало мне принять эту мысль. Один вопрос: если он сохранил дар повелевать снегами и так печётся о простых людях, почему не исполнит свой долг — не накинет узду на эту лютую зиму?

Словно подслушав мою мысль, граф прислонился затылком к спинке дивана и на пару секунд прикрыл глаза. Но моих сомнений это не развеяло. Сначала он сметает сугробы мановением брови, а теперь вдруг исчерпал силы?

7. Глава 7, в которой я попадаю в высшее общество

Лейра мы достигли уже в темноте. По названию это был город, по сути же — сильно разросшееся притрактовое село, обязанное своим богатством выгодному положению при слиянии двух рек и на пересечении трёх трактов. А ещё — железной дороге, ведущей на восток, к порту Варск.

Ригонию и Вайнор разделял залив Долгий. В районе Варска он сужался настолько, что можно было рассмотреть вывески портовых кабаков на другом берегу. Так писали в «Вестях со всего света» — имея в виду кабаки Дайера, самого южного и самого крупного порта Вайнорского королевства. От него до Бенхафта, столицы Вайнора, было всего сорок миль. Неудивительно, что большая часть торговли с северо-восточным соседом шла именно через Дайер и Варск.