Но если он привык тяжело работать наравне со всеми и делал это часто, нечего удивляться его мускулистому телу.

– Вот уж не думал, что девы с повязками на глазах не потеряли плотского интереса к мужчинам, – сказал Эреккус. – Это удивляет, как и прочие твои штучки. Хотя, если бы ты так пялилась на меня, мои ощущения были бы другими.

– Нет у меня никакого плотского интереса, – с излишней поспешностью возразила я и снова повернулась к нашей повозке.

– Да ты не стыдись, сестра.

– Не называй меня так, – буркнула я. – Я уже не сестра.

Эреккус захохотал.

– Значит, больше никакого обета целомудрия? Приятно слышать.

– Кстати, у меня никогда не было плотского интереса.

Сама не знаю, зачем я это сказала. Я не обязана кому-то что-то доказывать.

Эреккус поднял руки:

– Говорю тебе, этого не надо стыдиться. Хотя меня мужчины и не интересуют, но соглашусь с тобой: выглядит он здорово. Ты не первая и уж точно не последняя. Только счастье выпадает немногим.

Я позволила Эреккусу подхватить меня и усадить в повозку. Одежда на мне была пыльной.

Смахнув пыль с рук, Эреккус криво улыбнулся:

– Но может, с тобой будет по-другому. Ты в его вкусе.

– В его вкусе?

Эреккус наклонился ко мне и заговорщически усмехнулся.

– Красивая. Таинственная. Опасная, – сказал он, загибая пальцы. – Не удивлюсь, если он вляпается.

Свою лошадь Атриус определенно привез из Обитр. От нее исходила какая-то сверхъестественная сила. Это был крупный, мускулистый тяжеловоз, светло-серой масти, с темными пятнистыми ногами, испещренными розовыми шрамами. Такое удивительное животное я видела впервые. Восседавший на ней Атриус возвышался над всеми, кто ехал рядом. В отличие от большинства местных лошадей, которые не могли привыкнуть к новым вампирским хозяевам и которых приходилось постоянно успокаивать, эта обладала каменной невозмутимостью. В пути Атриус постоянно поглаживал ей гриву. Взор его был устремлен к горизонту. Казалось, он заглядывает в запредельные дали прошлого или будущего.

Поглаживание гривы. Вроде бы мелочь, но эта мелочь постоянно привлекала мое внимание и вызывала… недоумение. Большинство гленских воинов сочли бы это непростительной слабостью. Себе они не позволяли ничего подобного. Атриус не стеснялся показывать свою привязанность к лошади. У меня это не укладывалось в голове. Не он ли вторгся в наш дом, словно злобный голодный волк, готовый растерзать Глею?

Ехали мы долго. Атриус скакал впереди армии. Мы с Эреккусом ненамного отставали от него, хотя наша повозка катилась в стороне от солдат. Наверняка таков был приказ Атриуса, всегда думавшего о моей безопасности. По той же причине Эреккус неотлучно находился при мне. Он усердно забавлял меня разговорами, болтая обо всем на свете, а это очень быстро надоедало. И потом, длительное присутствие среди толпы всегда утомительно для арахессы. Напряжение, поначалу незаметное, после нескольких дней пути сделалось очень ощутимым. У меня постоянно ломило затылок, ныл мозг. Боль была острой.

Ощущение не из приятных, но я была обязана с ним справиться. Возможно, мое задание растянется на месяцы и даже на годы. Все зависело от распоряжений Зрящей матери и ожиданий, какие она возлагала на меня.

Я постоянно помнила об Арахессии. Получая задания, мы действовали самостоятельно и независимо друг от друга, но, учитывая громадную важность моего поручения, я чувствовала необходимость связаться со Зрящей матерью и сообщить о своих наблюдениях.

Однако шансов найти укромное местечко и пообщаться с ней никак не выпадало. В первый день пути я думала, что с восходом солнца вампиры укроются в шатрах и у меня появится такая возможность, но мы даже не стали разбивать лагерь. Поставили временные укрытия от солнца, куда и набились солдаты. Эреккус постоянно находился рядом, и отлучаться было рискованно. Особенно если учесть, что он почти не нуждался во сне.