– Ты не отвечаешь, – произнёс Годрик, подойдя ближе, его плащ из пурпурного бархата с золотой оторочкой скользнул по мраморному полу. – Но ты должен понять: если ты станешь моим оружием, я дам тебе власть, которую ты даже не мог представить. Ты будешь вершить судьбы народов, станешь моим голосом, моим мечом.

Годрик поднял руку, жестом указав на гобелен, на котором была изображена его победа над предыдущими врагами.

– Это то, что я создал. Мой мир, моя империя. И никто, даже мой брат, не заберёт это у меня.

Эндориан поднял голову, его глаза вспыхнули скрытой энергией.

– Мир, построенный на страхе, не может быть прочным, – сказал он тихо, но его слова прозвучали, как удар молнии. – Вы строите свои стены из костей, а трон – из крови. Но что останется, когда ваша власть рухнет?

Годрик нахмурился, но не ответил сразу. Его лицо стало жёстким, как будто эти слова попали в самое сердце. Он наклонился ближе, его голос стал низким и угрожающим.

– Моё правление не рухнет. Пока у меня есть такие, как ты, я буду непобедим.

Эндориан сделал шаг назад, избегая давления, которое исходило от короля. Его рука машинально коснулась эфеса меча, и в этом жесте чувствовалась скрытая угроза.

– Ваше величество предлагает мне силу, – сказал он, его голос был ровным, почти ледяным. – Но я видел, что происходит с теми, кто принимает её. Они становятся марионетками. Вы не ищете союзников. Вы ищете новых рабов.

Тишина, последовавшая за этими словами, казалась оглушающей. Даже гром за окнами утих, словно мир замер в ожидании.

Годрик ухмыльнулся, но его глаза оставались холодными.

– Ты ошибаешься, рыцарь. Я не предлагаю рабство. Я предлагаю свободу – свободу творить историю, которую никто не осмелится забыть.

Эндориан отвернулся к окну. Дождь уже лил стеной, а молнии разрезали тьму ночи. Он знал, что впереди его ждёт нечто большее, чем просто выбор. Это было испытание – не только его силы, но и его веры в себя.

– Ваш брат – такой же тиран, как и вы, – наконец сказал он, обернувшись. – Но я не собираюсь быть пешкой ни в вашей игре, ни в его.

Годрик посмотрел на него долго, его взгляд стал ещё более ледяным.

– Тогда я дам тебе время подумать, – произнёс он, возвращаясь к трону. – Когда начнётся бой, ты будешь знать, на чьей стороне должен быть.

Эндориан не ответил. Он развернулся и вышел из зала, оставив короля в одиночестве. Но даже за закрытыми дверями он ощущал этот пронизывающий взгляд, как будто Годрик всё ещё наблюдал за ним.

Ночь поглотила замок, а вместе с ней наступила тишина, в которой каждый шаг, каждый выбор становился важным. Эндориан чувствовал, как внутри него вновь нарастает тьма, но свет, что жил глубоко в его душе, не угасал. Он знал, что эта битва будет не только за власть, но и за правду – ту, которая всегда скрывалась за тенями.

Ночь была спокойной, но холодной. Лёгкий ветер скользил по стенам замка Харистейла, наполняя воздух предчувствием чего-то неизбежного. Эндориан стоял, опершись на парапет, глядя в тёмную даль, где огни лагеря Корвина мерцали, словно далёкие звёзды. Тишину нарушили шаги. Лёгкие, уверенные, они не принадлежали солдату.

– Думаешь, найдёшь ответы, глядя в тьму? – произнёс мягкий, но язвительный голос.

Эндориан обернулся и увидел Айлреда. Советник Годрика двигался с грацией хищника. Его длинное, тёмное одеяние слегка развевалось на ветру, а в глазах светился острый ум. Этот человек всегда казался чужим даже в стенах замка, словно он был частью чего-то большего, чем просто политические интриги.

– Может, я ищу не ответы, а свободу от вопросов, – отозвался Эндориан, его голос был ровным, но в нём слышалась усталость.