У Андрея с ним сложились добрые отношения. Экс-полковник как-то сумел расположить Андрея к себе. Просьбы уважаемого начальника службы технической безопасности по поводу устройства личных дел у него не вызывали никакого неудовольствия. Правда, дела эти занимали значительный объем от общего количества всех дел, которые делали их коллегами по работе.

Андрей не хотел огорчать старого служаку. Он с пониманием относился ко всем просьбам своего, пусть маленького, но начальника. Тот, в свою очередь, не оставался в долгу. За оказанные услуги он частенько расплачивался с Андреем жидкой валютой в виде литровых бутылей, наполненных по самое горлышко мутновато-вонючим, ядрёным самогоном.

Денег полковник-отставник не давал за работу принципиально. Он искренне считал самогон истинным мерилом товарно-денежных отношений между собой и остальным рабочим людом, в данном случае его представителем в лице Андрея. Самогон же поступал к нему в неограниченном количестве от его родни, живущей в «ридной неньке Украине». Не напрягаясь в финансовом отношении экс-полковник мог собрать и оплатить несколько ремонтно-строительных бригад, если бы в них у него возникла нужда.

Но, как говорили, человек он был не бедный. Имея значительную недвижимость в виде отменной квартиры, не менее приличного дачного дома и машины вкупе с изрядно пошатнувшимся здоровьем на рубеже своих шестидесяти лет экс-полковник все еще слыл завидным женихом. Одинокие поликлиничные дамы, те, которые ещё могли претендовать на тихое семейное счастье, буквально балдея от такой возможности, вели осаду сей крепости по всем правилам военного искусства.

Особенно усердствовала в своем благородном стремлении неутомимая Зина Ивановна. Она по роду своей деятельности могла чаще других претенденток, встречаться с объектом своего вожделения. Правда, их взаимоотношения протекали весьма своеобразно. Ей, как даме, по статусу было не положено брать инициативу на себя. От природы обделённая даром общения, она выражала свои чувства несколько директивно, к тому же подкрепляя их не хилым с рождения голосом.

Надо ли говорить, что наш бывший танковый начальник, за свою долгую армейскую жизнь большей частью привык командовать. Потому, сбрасывая охватившую его в первые мгновения оторопь, переходил немедленно в атаку. Господа, со стороны это производило, впечатление необыкновенное! В габаритах своих это были Голиаф и Давид, Слон и Моська. Присовокупив в этот ряд любые другие аналоги таких же сравнений, не ошибаясь, можно лицезреть прелестную жанровую картинку где-нибудь в стиле Федотова.

Не особенно напрягая свое воображение, как наяву вы увидите натужные выи, окрашенные в багровые тона лица, гримасы, достойные полотен Гойи. Вращение всех имеющихся в наличии подвижных органов тела, включая выкаченные на передние позиции и заправленные донельзя благородной жидкостью, именуемой кровью, очи сих достойных особ, дополняли красок к экзотическому действу. Добавьте к этой батальной сцене брызги слюны, громоподобные разрывы словесных снарядов и вы поймёте, что наш экс-полковник чувствовал себя в такой атмосфере как рыба в воде.

С чувством отменно выполненного служебного долга он с достоинством удалялся с театра военных действий, чего не скажешь о несчастной Зине Ивановне. Ещё долго за закрытой дверью её кабинета раздавались звуки, подозрительно похожие на шмыганье носом и сморканье. Иногда они перемежались с буханьем чего-то тяжелого, видимо, при встрече с полом или стеной.

А когда в кабинет врывались либо истомленная любопытством Ливадия Васильевна, или ещё кто, то они всегда могли обнаружить некие инородные предметы, которым по природе своей не полагалось находиться на полу. И, конечно же, они не могли не заметить несвойственного Зине Ивановне влажного блеска покрасневших глаз.