Я дух в воображаемом месте, почти рассмеялся он, воображающий огонь в воображаемом мире.

Он задумался, существует ли вообще слово, которым можно это описать. Видят ли мертвецы сны? Могут ли они творить? Или они могут жить лишь в чьей-либо памяти?

Кейл понял, что мысли не перестают бурлить, и на время прекратил попытки их успокоить. Он никогда в жизни не отличался терпением, но, возможно, смерть дала ему шанс терпению научиться. Возможно, впервые за всю жизнь у него появилось время потренироваться без вмешательства непредвиденных обстоятельств, которыми полна постоянно изменяющаяся жизнь; возможно, у него появилось время раскрыть секреты своего убийцы и понять, в чём была ошибка, что привела Кейла к поражению.

И, возможно, думал он, прекрасно осознавая, что наливающаяся в его груди надежда, скорее всего, безумна, возможно, у меня есть шанс обмануть смерть, как то сделал Рупи.

От размышлений Кейла отвлекли – он готов был поклясться, что услышал голоса неподалёку. Он замер, вращая головой, не понимая, как вообще мог что-то «услышать» в этом месте. Но слабый звук повторился, и он на него побежал.

Короткая ухоженная трава уступила место мощёной дорожке вдоль реки, что ускользала за пределы пустошей и убегала в лес, который казался обитаемым, но всё ещё диким, полным разнообразной диковинной жизни. Кейл пробирался между деревьев, пока не вышел на очередную просеку с огромным тёмным прудом.

Пруд превратился в озеро; вода, такая тёмная и глубокая, что дна было не разглядеть, растекалась за пределы видимости. Кейл подошёл ближе, потому что впервые почувствовал что-то, похожее на тепло – словно из глубин каким-то образом вдруг вырвался луч света, словно солнце томилось в ловушке подобно яйцу в кокосовом супе. Он шёл по грязи и гравию вдоль берега, пока не наткнулся на белые песчинки. Что казалось невозможным – даже здесь: как будто бы это место враждовало само с собой и две силы боролись за существование.

Ил усеивали огромные следы, а в воду уходила сгнившая верёвка. Схватившись, Кейл её потянул, но та, судя по всему, была привязана к некоему якорю. Он снова услышал голоса из-под воды.

На него смотрело лишь его размытое отражение, но он напряг глаза и попытался вглядеться в глубину. Каждый раз, когда Кейл моргал, его периферийное зрение расплывалось всё больше, пока тьма озера не заполонила его мир. Загробная обитель Роки постепенно теряла свою значимость, и наконец Кейл увидел иное место – мир, полный тепла и солнечного света.

Если бы у него было сердце, в тот момент оно бы забилось быстрее. Зрение поплыло и исказилось, как однажды в Нандзу, когда он впервые практиковал прогулку духа. Но, моргнув и сосредоточившись, он понял, что уже прошёл.

Перед ним простиралось жёлтое тепло, дул ветерок и доносились приглушённые звуки жизни. Он почувствовал знакомый запах какого-то фрукта с нотками ванили.

В свете материализовалась фигура – длинноволосая, темнокожая, красивая, с зелёными глазами. Лицо было знакомым, но смотрела фигура на него с выражением, которого он никогда не наблюдал.

Каким-то образом он мог видеть. Он мог видеть, и смотрел он на Лани.

Безжизненное сердце Кейла заныло в груди. Каким-то образом он мог её видеть, настоящую, собственными глазами. И он слышал её голос.

Я здесь, попытался прокричать он, ничего не понимая, но желая лишь, чтобы его заметили. Он попытался её коснуться, но у него не было ни рук, ни ног – в этом водном мире он был лишь развоплощённым духом, лишённым нитей силы. У него было только зрение. И голос? Да! Голос! Он услышал свой голос.