– Мама! – Шерил казалось, что она прокричала столь желанное и столь запретное слово, но на самом деле из её горла вырвался лишь жалкий хрип.

Дверь распахнулась. В комнату кто-то решительно вошёл.

– Мама.

Теперь можно закрыть глаза и уплыть в блаженное небытие.

Слышался разговор. Причитания и оправдания вдовы Туаш пресекались резким уверенным голосом. Мама. Даже в беспамятстве Шер улыбалась. Мама не даст в обиду.

К пересохшим губам поднесли стакан с горькой жидкостью. Шерил с жадностью стала глотать. Пить хотелось так, что даже горечь не была помехой, ибо остановиться было невозможно. Затем на лоб легла прохладная влажная тряпица. Другая пробежалась по липкому от пота лицу, потом по груди. Пропахшие болезненным потом сорочка и постельное бельё заменены на свежие. Даже дышать стало легче.

…«Глупая девчонка, ведь могла умереть!», – чужие мысли пробивались сквозь затуманенный болезнью разум. Надо же, оказывается, освобождённый от сознания мозг принимается самовольно читать чужие мысли, и остановить это не получается. Попросту не хватает сил.