– Откуда знаешь, если была там в раннем младенчестве? – сказала я с напущенной серьезностью, хотя у самой комок в горле от восторга встал.

– Так… ведь… ну… его невозможно ни с чем спутать. Вот я и говорю… А ты-то?

– Что, я-то?

– Ну, что думаешь? Он?

– Пошли, проверим.

Мы быстро спустились по мягкой травке со склона, правда я то и дело путалась в длинной юбке сарафана, по-моему, к этому привыкнуть невозможно. Вышли на пыльную дорогу, по которой ехали нагруженные телеги в сторону города. Должно быть торговцы. Повозки то и дело подпрыгивали на камнях, попадающихся на дороге, от чего поднимались клубы пыли. Захотелось вдруг, чтобы пошел дождик, такой теплый, ласковый… Но «мечты, мечты, где ваша сладость»… На небе ни облачка, а солнце в самом зените. Без тени деревьев мы ощутили, как же оно печет неимоверно. Интересно, как бы отреагировало местное население, если бы я была одета в короткий топик без лямок и узкие шортики с потертостями и с маленькой бахромой? Наверное, сожгли бы на костре, как еретика. В этом сарафане так жарко, но рисковать не будем.

Вот с такими веселыми размышлениями я подходила к воротам Большого Города. За ними развернулась жизнь рынка. На секунду мне даже показалось, что я вновь вернулась в свой мир. Апражка… как много в этом звуке… Кто хоть раз был там, поймет, на что было похоже зрелище, открывшееся перед моими глазами. Вот только люди ходили как на маскараде, в причудливых старых нарядах. Кругом мужчины и женщины восточной национальности, они есть и в этом мире. То там, то тут слышится:

– Дэвушка, а дэвушка, ты толко посмотри, какой красывый пэрсик! Такой же румяный, как твои щечки, нэ проходи мимо!!!

– Вах-вах, какой красывый дэвушка, и такой грустный! Купи дыньку, настроение поднимется!

– Квас! Свежий, холодный квас! Купи квас!!! – надрывал горло продавец.

У меня уже начинало щекотать в носу, и я готова была разрыдаться сентиментальными слезами, проклиная и Ядвигу Маркатовну, и Ардалиона и эту несчастную Снежанну (кем бы она ни была), как вдруг, набежавшие слезы в доли секунды высохли. В проходе среди лотков, хорошо работая локтями, проплывала моя мамочка. Нет, не та родная, а новая, ну, в смысле местная. За ней плелись три парня, то и дело извиняясь. Одним из них, с самым обреченным лицом, был Ваня.

Моя реакция, как и положено в подобной ситуации оказалась мгновенной. Я резко села на корточки, спрятавшись за толпу и за Фросю. Она взвизгнула и тоже присела.

– Ты чего? – спросила я шепотом.

– А ты?

– Там моя маманя…

– Там Лукъян и Викентий.

– Влипли.

– Во что? – Старательно поднимая ноги и рассматривая подошвы, спросила она.

– В историю, – утешила ее я.

– А-а-а-а… Точно, это похуже будет. Плохо наше дело, ой, горюшко-то…

– Кончай ныть, делать, что будем?

– А что сразу я? Почем знаю?!

Люди проходили мимо и странно на нас посматривали, некоторые не замечали и, спотыкаясь, падали. Раздавались нецензурные выражения, каких не слышала даже в моем мире. Я схватила Фросю за руку, и как были на корточках, посеменили за амбар. Совещание началось сразу же, как только мы сели на разбросанную солому.

– Надо добраться до твоей тетки, минуя рынок…

– Надо…

– Знаешь короткую дорогу или обход?

– Нет, – простодушно ответила она, махнув рукой, как бы ловя муху, – вот ведь. Была же во младенчестве, память как будто стерли. Как добраться-то знаю только по ее рассказу. Тетя однажды к нам приезжала, когда я была еще малая, и приглашала к себе. Вот я-то и запомнила, чувствую на всю жизнь.

– Ага, ну и как быть?..

Из-за угла амбара выходил, дико оглядываясь, мой суженый-ряженый, то есть Ванюша. Мальчонка было уже облегченно вздохнул, но к великому его сожалению, увидел меня, собственной персоной. Краска мгновенно спала с лица. Белый как снег, в красную крапинку от прыщей, он стоял и во все глаза смотрел на нас, руки его тряслись и зубы клацали, по-моему, паренек даже дышать-то перестал.