Риввер – город контрастов, и нигде это не видно так отчетливо, как здесь, на юге. Нищие кварталы трущоб лепятся у подножия сверкающих башен и особняков богачей. Маги и аристократы, купающиеся в роскоши, и грязные оборванцы, просящие милостыню – мы существуем будто в разных мирах, невидимых друг для друга.

Улицы здесь узкие и кривые, дома – покосившиеся лачуги, готовые рухнуть от любого порыва ветра. По вечерам в подворотнях собираются попрошайки и воришки, делящие скудную добычу. Иногда вспыхивают пьяные драки, и тогда визг и ругань летят в затхлый воздух, многократно отражаясь от стен. Младшие иссары редко суются в эти трущобы – не хотят марать мундиры.

Серое небо затянули низкие облака, моросил мелкий дождь, оплакивая мои несбывшиеся надежды. Я брела по узким улочкам, кутаясь в тонкую накидку, насквозь промокшую и испачканную в пыли подземелий. Ноги дрожали от усталости, пальцы сводило судорогой после бесплодных поисков сокровищ. В душе царила пустота, лишь страх и разочарование глодали измученное сердце.

Вскоре показался знакомый двор, утопающий в грязи и отбросах. Старая покосившаяся дверь, за которой пряталась моя жалкая конура. Единственное пристанище, где можно было укрыться от безжалостного мира. Толкнув створку, я ввалилась внутрь, спеша убраться с улицы до рассвета.

В углу на продавленном топчане кто-то зашевелился и сел. Мигнул огонек свечи, озарив морщинистое лицо тетки Агаты, пожилой вдовы, приютившей меня после смерти родителей.

– Адель, дитя мое! Где ты пропадала всю ночь? – всплеснула руками тетка, окидывая меня встревоженным взглядом. – Я места себе не находила!

Опустив голову, я принялась стаскивать насквозь промокшие башмаки. Стыд жег щеки – и перед Агатой было совестно за свою глупую затею, и саму себя стыдно за то, что поддалась искушению легкой наживы. Разве для того покойные родители учили меня грамоте и счету, чтобы я по подвалам за призрачными кладами охотилась? Стиснув зубы, я торопливо забормотала:

– Прости, тетушка. Задержалась у госпожи Лауры допоздна, она заказ большой сделала, пришлось засиживаться…

Теткины глаза сузились. Еще бы, такую неумелую ложь и младенец бы раскусил! Но вместо того, чтобы отчитать, Агата лишь вздохнула и поплотнее закуталась в шаль.

– Что ж, на первый раз прощаю. Но впредь будь осторожнее, злые люди всякое могут подумать, увидев приличную девушку ночью на улице. А у нас и так клеймо на роду из-за твоей внешности… – тетка осеклась и махнула рукой. – Ладно, чего уж там. Раздевайся да ложись спать. Утром расскажешь, что стряслось.

Пристыженная, я торопливо стянула влажное платье и нырнула под тонкое одеяло, пахнущее сыростью и плесенью. Сон не шел, хоть глаза и слипались от усталости. В голове прокручивались события прошедшей ночи – жуткое подземелье, статуя неведомого божества, исчезнувшее ожерелье и оглушительный грохот. И то загадочное существо, что следило за мной из темноты и сгинуло, лишь когда я вырвалась на поверхность.

Кто или что это было? Древний монстр, призрак, потусторонняя сущность? А что, если вся гробница и крылатый юноша мне просто привиделись, порожденные воспаленным от голода и страха сознанием? Сокровища ведь тоже испарились, будто дым. Может, и не было никакого золотого ожерелья, лишь морок, наведенный подземной темнотой?

Под утро я забылась беспокойным сном, где металась по лабиринту черных коридоров, а за спиной раздавался мелодичный шепот, зовущий по имени. Я просыпалась в холодном поту, комкая простыню, и вновь проваливалась в липкую дрему. И даже тусклый рассвет, заглянувший в щели ставней, не принес облегчения.