– Плохо, – констатировал Боран, отчего шеи по лицу разлилась пунцовая краска. – Плохо! В таких условиях… – он вскинул голову. – Астар! У тебя есть спиртное? Астар?! А чёрт, где этот кучер? Мадам, держите так, я сейчас вернусь.

Я приблизилась, он положил мою руку на потеплевшую тряпицу и выпрыгнул из кареты. Я осталась одна с раненным королём.

Человек, который совсем недавно говорил, закатывал глаза, раздражал, спорил, теперь лежал бледный и истекал кровью. А я ничего не могла поделать.

– Зачем, Дарган, ну, зачем?

Губы Даргана приоткрылись, он пробормотал что-то неразборчивое, не поднимая век.

Я на перебой шептала формулы заклинаний, но ни одна вспышка не слетала с моих пальцев. Целительство по-прежнему не давалось мне.

«Глупость, какая глупость! Если бы я только осталась возле кареты! Ведь одно мгновение, одно моё правильное действие, и мы бы ехали дальше, Боран рассказывал бы очередную историю, а Дарган вставлял свои занудные реплики…»

Лицо короля менялось на глазах, начало отдавать синевой, щёки будто впали, на лбу проступили крупные капли пота. Он слабел на глазах.

От бессилия хотелось выть. Я изнуряла себя заклинаниями так, что звенело в ушах, но не останавливалась – я заслужила это. Заслужила даже умереть, истратив последние силы, если так будет надо!

– Так! – в карету влез Боран. – Будем обрабатывать, он поднял руку, сжимая глиняную флягу.

– Что это?

– Неважно, это на спирту!

Я кивнула и убрала потемневшую сорочку с раны.

Дарган дёрнулся, взревел, подавшись всем телом вверх. Спирт лился на его рану, а боль отдавалась мне. Помню складки шторы в своей руке, как сжинала грубую ткань, как до боли, докрасна растёрла пальцы.

Король резко выдохнул, глаза его на секунду открылись, взгляд метался, как будто он силился понять, где находится.

Я подала Борану новую тряпицу для перевязки, мы уложили Даргана на здоровый бок.

– Там… – проговорил Боран, дыша как после пробежки. – Здесь, не далеко… лагерь, там есть целитель.

Карета тряслась и подпрыгивала слишком сильно и опасно, кучер нещадно гнал лошадей во всю прыть. Одной рукой я держалась сама, другой – сжимала ладонь Даргана, горячую и пульсирующую. Ни одна формула больше не лезла в голову, только в глазах темнело, стучали колёса, а за окном мелькали бесконечные стволы сосен.

Внезапный громкий стук заставил вздрогнуть, что-то тяжёлое ударилось о стенку кареты.

– Куда ты кидаешь, собака?! – заорал кучер.

Сердце заколотилось сильнее, отдалось болью в рёбрах. Какие ещё проблемы ожидают нас?

– Ну что там, Астар? – Подскочил Боран.

Карета замедлилась, стук колёс стих, а снаружи уже слышался шум. Как на площади во время собрания, как на базаре во время давки кричала сотня голосов. Но мы в горах на лесной дороге, откуда?

– Селяне, сэр, – послышался голос кучера.

– Какие селяне? Не замедляй ход! Не теряй время! – закричал Боран.

Но карета замерла.

– Не могу, сэр.

– Сэр Боран, – взмолилась я, будто он мог что-то изменить, – у нас нет времени!

Шум нарастал, я уже отчётливо слышала выкрики о каком-то наместнике, бароне, субсидиях, голоде. Голоса дополняли звуки музыки! Она вонзалась под кожу ржавой проволокой, била по оголённым нервам. Баронет выглянул из кареты – крики сразу стали громче. Я кинулась ему наперерез и высунулась по пояс наружу.

Зрелище, преставшее перед глазами, заставило впасть в секундное оцепенение. Разбитую колёсами, кривую дорогу, с двух сторон ограждённую лесом, перегораживало несколько повозок вряд. На них и перед ними кишели люди с палками, виллами, тяпками, иные с теми самыми музыкальными инструментами. И все кричали, свистели, размахивали руками, мелькали их раскрасневшиеся лица. И они приближались.