Меня трясло. Мое тело дрожало от его прикосновений, отчаянно желая избежать их.

Я попыталась сжать кулаки, но смогла лишь немного пошевелить пальцами. Чувствительность медленно возвращалась. Слишком медленно, чтобы я могла дать отпор.

Флориан впился в меня диким взглядом.

– Несмотря на все твои жалкие протесты, я знаю, ты меня хочешь. Я думаю, ты хочешь меня так же сильно, как и я хочу тебя.

Он откинулся назад и выпрямился.

– На днях я оставил тебе пару подарков, – произнес он, кивнув на изголовье кровати. – Но я вижу, ты стерла один из них. Как невежливо, Моргана, ведь я так старался.

В его руке появился маленький кинжал, лезвие которого сверкнуло в свете очага.

– Нет, это было не просто невежливо. – Он покрутил кинжал в руке, затем снова наклонился ко мне, занося острие прямо над моим глазом. – Обещай мне, что не будешь стирать знаки нашей любви.

Он замер. Его лицо и острие кинжала – вот и все, что я могла видеть.

Я не могла кивнуть в знак согласия, даже если бы и захотела. А я не хотела. Я хотела вырвать кинжал из его руки и вонзить ему прямо в сердце. Я мечтала увидеть, как он истекает кровью. И если он хотел доказать мне свою любовь, то лучше бы за меня умер.

Мое сердце неистово колотилось.

– Поскольку ты так жестоко отвергла проявление моих нежных чувств, я полагаю, мне не остается ничего иного, как проявить настойчивость, Моргана.

Он убрал кинжал от моего глаза. Я медленно моргнула.

Флориан изучил лезвие. Он положил его на ладонь и осмотрел, как будто пытался решить, что делать дальше.

– Следующая часть… Она будет неприятной. Надеюсь, ты ничего не почувствуешь. Тот порошок, что я подсыпал в это ужасное зелье, которое ты называешь лекарством, должен избавить тебя от боли.

Впервые с момента пробуждения я взглянула на дверь.

Она была закрыта. Вероятно, заперта. Служанка, должно быть, дала ему ключ. Или он просто украл его.

Я тогда все поняла. Счастливого конца у меня не будет. Это ведь не сказка. Ни для Бодвина, ни для меня счастливый конец судьбой не предусмотрен.

Не знаю почему, но я подумала о Кейросе Дравене. Что бы он подумал о Флориане? Что бы с ним сделал?

Я надеялась, он бы разорвал его на части. Он бы порубил тело этого мерзавца на куски и скормил бы стервятникам.

Дравен любил жестокость. Я любила носить капюшон, а он любил убивать.

Но сейчас его нет здесь, а его жестокость была бы очень кстати. Глупо об этом думать.

Здесь нет ни Дравена, ни других стражников. Есть только я.

И мне не сбежать.

Флориан нацелил кинжал на мою левую руку. Когда он начал резать ткань моей туники, я закрыла глаза, молясь Трем сестрам, чтобы тот наркотик, который он подсыпал в лекарство, снова унес меня в темноту.

Утром меня вызвали к королю. Не в большой зал, где собирался двор, а в закрытую комнату для встреч в дальней части замка.

Я промыла раны, медленно оделась, выбрав одежду, которая скрывала порезы. Тело болело, голова все еще была как в тумане.

Плетеный серебряный пояс упал на пол, и я наклонилась, чтобы его поднять. Перед глазами все поплыло, желудок скрутило тошнотой.

С большим усилием я вытащила деревянный стул из-за стола и села. Я ничего не могла сделать. Единственное, что мне было по силам, – это лежать в постели весь день. И на следующий день тоже. А возможно, и всю неделю.

Но у меня не было выбора. Артур вряд ли вызвал меня просто так.

Он мог узнать о моих вылазках в лес. Может, ему уже известно о том, что случилось на рынке. Доложил ли ему обо всем Дравен? Как много он ему рассказал? Нарушил ли свое слово?

Или, что еще хуже… возможно, отец Флориана, лорд Агравейн, уже подал прошение о нашем браке. Благословит ли Артур этот союз, если наш отец уже обещал меня храму?