Увидев, как брови собеседника взлетели, я кивнула и попыталась успокоиться.

– Я вышла на сцену и, блин, застыла. Он выдал весь мой материал. Стою, а в голове пустота.

В моем голосе звучала едкость, которой прежде не было.

Судя по выражению лица, до Хреноборода дошло. Он медленно кивнул.

– Я забыл об этом.

На мгновение я закрыла глаза, вспоминая, как отчаянно колотилось сердце, когда я стояла на сцене, а все выжидающе смотрели на меня. Было ужасно тихо. Казалось, это дурной сон и я вот-вот проснусь. В итоге удалось лишь пробормотать какой-то необкатанный, полусырой материал – это была такая лажа. После я чувствовала себя полным ничтожеством.

– А этот вирус с человеческим лицом победил благодаря придуманным мной шуткам. – Я стиснула кулаки. – Поэтому да, с мужиками лучше держать ухо востро. Мой жизненный опыт показывает, что они обдерут тебя как липку и бросят разгребать оставленное после себя дерьмо.

Хренобород сжал губы, и мы посмотрели друг на друга.

– Я никогда бы не поступил так с Кэди, – сказал он тихо, тщательно подбирая слова.

– Ты поступил еще хуже, – почти шепотом произнесла я. – Потому что ты действовал так медленно, что она не заметила, как это происходит. Годик-другой проволочки тут и там – и все, время было упущено.

Я не получала удовольствия от того, что говорю ему это. Он не считал себя подлецом. Никто не считал себя подлецом. Ни Шейн, ни Карл.

Рид помотал головой. У него на лице читалось отчаяние.

– Я всегда был честен с ней. Она знала, что мы хотим от жизни разного.

Вздохнув, он отхлебнул пива и внутренне сдулся, что ли.

– Я тоже это знал, но ничего не предпринимал в этой связи. – Он посмотрел на меня искательным взглядом. – Мне нравилось жить здесь, понимаешь? Нравилась моя квартира, продуктовый магазин по соседству и горы. Мне нравится это место. – Он потер глаза. – А Кэди хотелось жить на чемоданах в городах, кишащих людьми. Тебе известно, что в нью-йоркских квартирах тараканов пруд пруди? А какой сильный смог в Лос-Анджелесе?

Рид снова принялся ковырять этикетку на бутылке.

– Я не говорю, что ради нее ты должен быть отказаться от собственной жизни. – В моем голосе слышалось раздражение. – Но ты мог бы не удерживать ее.

Он моргнул.

– Я ее не удерживал.

– Нет, удерживал. Ты просил ее остаться.

– Нет, – повторил он. – Я убеждал ее уехать. Я хотел, чтобы она поехала в Нью-Йорк. Я все время уговаривал ее, но она тянула с отъездом.

Повисла пауза. Мысли отчаянно метались. Я всегда считала, что Хренобород был якорем – приковывал Кэди к месту, удерживал в Ванкувере, в то время как она хотела большего. Почему мне так казалось?

Я мысленно прокручивала смутные воспоминания о Кэди и не могла понять, почему во всем стала винить его. Может, она на это намекала или я сама так решила?.. И как теперь быть?

– Что ты имел в виду, когда сказал, что «ничего не предпринимал в этой связи»?

Рид поднял глаза от бутылки.

– Мне следовало все закончить. Кэди тянула с отъездом из-за меня. – Он с трудом сглотнул. – Я сожалею об этом.

Мы уставились друг на друга. В воздухе витало напряжение и что-то еще, трудно определимое.

Мне хотелось его поцеловать. Провести пальцами по щетине, кожей ощутить колючие волоски. Прикусить его нижнюю губу и почувствовать, как он вздрогнет.

Рид подался вперед, вглядываясь в меня.

– Иди сюда.

Сердце забилось в тревоге. Он что, предлагает… типа, сесть к нему на колени? Или рядом? Блин, что происходит?

– Рид… – В дверях возник Сэм, и я резко выдохнула. – Будут еще какие-нибудь поручения или я могу идти?

Братишка попеременно смотрел то на него, то на меня, явно недоумевая.