Королева ромкома Стефани Арчер

© 2022 by Stephanie Archer

© Бугрова Ю., перевод на русский язык, 2025

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство „Эксмо“», 2025

Тиму, которого я так и не смогла забыть.

– Я сплю с берушами.

Ослепительный свет прожектора сфокусировался на мне, и сердцебиение замедлилось. Я взяла микрофон и двинулась вдоль сцены.

– У нас в Ванкувере шумно. В семь утра гремят мусоровозы, завывают машины скорой помощи, орут пьяные. Поэтому я сплю с берушами, и все тип-топ.

Глубокий вдох, чтобы сконцентрироваться и вместе с ним почувствовать привычный затхлый запах пива. На потолке расцвели пятна от протечки. Надо будет сказать Оскару.

Сердцебиение замедлилось в агонии ожидания моей очереди, и теперь мозг наконец включился. Я знала, что делать. Нормальные люди думают, что выступления – сплошной мандраж, но стоит мне выйти на сцену, и я чувствую себя как рыба в воде. Становлюсь собранной и нацеленной, как ракета, потому что я не нормальный человек. Я стендап-комик.

– Сегодня утром я проснулась, увидев потрясающий сон о том, как ем карамельку. Но текстура у нее была какой-то неправильной.

Тишина. Идеально. Мне нравится подпустить напряжения перед шуткой. Тогда смех бывает громче, радостнее, теплее. Я делала это тысячу раз и проделаю еще тысячу, ведь для меня ничего нет слаще, чем слышать смех целого зала пьяных гостей.

– Оказалось, что во рту у меня – беруша.

По бару прокатились первые смешки. Это всегда действовало на меня воодушевляюще. А при первом взрыве хохота я в полной мере ощущала себя собой.

Коричневый пиджак с металлическим отливом, раздобытый Матильдой, сиял в лучах рампы. Его дополняли джинсы спокойного оттенка и белые «конверсы». Порой коллеги-комики злословили по поводу моих нарядов, однако одеваться проще, чтобы вписаться в их ряды, я не собиралась. Меньше всего на сцене мне хотелось вписываться. Публике требуется аутентичность, и, выходя на сцену, я обязана показать свое самое подлинное и прозрачное «я».

– А настоящая проблема в том, что я из года в год теряю беруши.

Зал отозвался смехом. Вовремя. Эту шутку я рассказывала семнадцать раз и могла бы отметить в сценарии места, где будут смеяться.

Мозг кипел от радости. Ночные бдения на сцене и часы, проведенные на кухне за написанием шуток, порой звучавшие выкрики из публики: «Лучше сиськи покажи!» – все это было оправдано.

Я выступаю не для того, чтобы потешить свое эго. Раскаты смеха – ничто не может сравниться с этим, черт возьми. Гомерический хохот, такой, что трудно дышать? Эйфория. Смех, объединяющий людей в битком набитом зале, – это лучше, чем найти купюру в кармане старой куртки. Ради этого чувства я выходила на сцену три вечера в неделю как минимум. Ради него не расставалась с маленьким черным блокнотом, куда записывала все, что можно превратить в шутку. Я пересмотрела все комедийные программы на Netflix, побывала на сотнях выступлений и осваивала ремесло, чтобы в один прекрасный день – если буду старательной и везучей – обзавестись собственным шоу.

Я вышла из луча света и наклонилась к первому ряду, чтобы видеть зрителей.

– И куда же они подевались?

Мой вопрос был адресован одному из завсегдатаев.

– Не знаю, – смеясь, ответил тот.

– Я их проглатывала. – Раздался смех, а я нахально усмехнулась. – И, как вы все догадались, проглатывала во сне. И поэтому у меня болит живот.

Потом на сцену вышел другой комик, а я села за барную стойку. Оскар, владелец и менеджер, наливал пиво студентам, которые веселились на полную катушку, а Дэни ждала тут же с подносом. В университете мы с ней жили в одной комнате, а еще в нашей компании были Кэди и Матильда. Дэни работала в баре по вечерам, а днем корпела над докторской диссертацией по психологии.

– Пятна растут, – сказала я Оскару, указывая на потолок над маленькой сценой.

Он покачал головой.

– С чего бы вдруг? На прошлой неделе заходил сантехник.

– Растут, я не выдумываю. Что сказал сантехник?

Оскар вздохнул и посмотрел на нас с Дэни.

– Там плесень завелась, и весь гипсокартон нужно сдирать.

Мы с Дэни скисли.

– Это отстой, – сказала я.

«Индиго» был старым захудалым баром с тусклым освещением, скрипучими деревянными полами и маленькой сценой, перед которой стояли столы и стулья. Потрепанная вывеска едва читалась, но завсегдатаи прекрасно обходились и без нее: дорогу сюда они нашли бы даже во сне. Помещение насквозь пропиталось кислой вонью пива. Короче, та еще дыра – потому что все свое внимание Оскар направлял не на здание, а на людей. Однако местечко было с прошлым – в смысле относилось к исторической застройке. Одна хорошая потасовка, и оно развалится ко всем чертям.

– И когда ты планируешь сдирать гипсокартон? – поинтересовалась я.

Оскар пожал плечами:

– Когда смогу себе это позволить, так что, пожалуй, году в 2050-м.

Хлопки и одобрительные возгласы сигнализировали, что на сцену поднялся очередной комик. Тревор был в бейсболке козырьком назад и с зеркальными солнцезащитными очками в белой оправе, нацепленными на затылок.

Я мотнула подбородком в его сторону и сказала:

– Он снова это проделал.

– Джем, – с нажимом произнес Оскар, наполняя очередной бокал.

Я вскинула руки.

– Он нарочно задерживается, чтобы выступать последним, и всем говорит, что он ведущий комик.

С четверга по субботу комики выступали в произвольном порядке, а в остальные дни недели был хэдлайнер и несколько стендаперов на разогреве.

Оскар поставил бокал и смерил меня взглядом.

– И пока мы его ждем, ты выступаешь на десять минут дольше. Все в выигрыше.

Я прикусила язык. Он говорил дело.

– Ты прав. А я свинья неблагодарная. Извини.

Оскар подмигнул мне.

– Все в порядке. Однажды у тебя появится собственное шоу на Netflix, и я рассчитываю на контрамарки. Не забывай о нас, когда прославишься.

– Никогда, – улыбнулась я.

Я была обязана ему всем.

Посетитель поднял руку, и Оскар устремился к нему, а мы с Дэни принялись смотреть выступление Тревора.

– Вчера вечером разговорился в баре с одной цыпочкой, – начал он со сцены.

Дэни поморщилась.

– Нет. Нет, Тревор, – пробормотала я себе под нос, качая головой, а Дэни рассмеялась.

– Она сказала, что придерживается веганской диеты.

– «А я такой: „Че это?“» – шепнула я Дэни.

– А я такой: «Че это?» – обратился к публике Тревор. – А она, типа, «я мяса в рот не беру», – продолжил он вслед за суфлирующей Дэни. – Но вот чего я понять не могу: потом мы пошли ко мне…

– Нет, Тревор, только не это, – пробормотала я, а Дэни прикрыла лицо ладонью.

– …и она всю ночь не выпускала изо рта мое мясо!

Компания братков загоготала и захлопала. Дэни простонала, а я изобразила рвотный позыв.

– Вы отличная публика, спасибо! – сказал Тревор и, сделав ручкой, покинул сцену.

Я покачала головой.

– Почему только Оскар дает ему время?

Дэни поджала губы.

– Он говорит, что Тревор привлекает клиентов, которые много пьют. Это хорошо для бизнеса. Ты же знаешь Оскара.

Я скорчила физиономию. Оскара я и правда знала как облупленного. Он не умел отказывать.

– На прошлой неделе Тревор сказал, что если бы мужчинам и женщинам платили одинаково, то образовавшиеся излишки женщины спускали бы на средства для волос.

Дэни бросила взгляд через плечо и снова посмотрела на меня. На ее лице отразилось беспокойство.

– По-моему, у него в последнее время туго с деньгами.

– У Тревора?

– У Оскара.

– Это он тебе сказал?

Она поморщилась.

– Он спросил, смогла ли я обналичить в банке последний зарплатный чек.

Мои брови взлетели. Оскар никогда не упоминал ни о каких проблемах. Каждый вечер в баре аншлаг.

– Ты меня удивила. Похожие ощущения я испытала в старшей школе при известии о том, что моя учительница разводится.

Заметив, что посетитель уставился на ее татуировки, Дэни ровным голосом поинтересовалась:

– Вам еще налить?

– Да, пожалуйста, – смутился он.

Я фыркнула. Очарование Дэниел Лю всех сражало наповал.

Она перешла на другой конец бара приготовить напиток, а я достала блокнот, чтобы сделать заметки о сегодняшнем сете.

Парень остановился у стойки рядом со мной.

– Ты здорово выступила.

– Спасибо. – Я отреагировала быстрой дежурной улыбкой.

– Часто здесь бываешь?

Я кивнула, не отрывая глаз от страницы.

– Пару раз в неделю.

– Очень круто.

Краем глаза я заметила, как он облокотился о стойку.

– Я тут подумал, может, как-нибудь пропустим по стаканчику?

Еще одна дежурная улыбка. С улыбкой воспринимается легче.

– Не могу. Но все равно спасибо.

Он поднял руки.

– Понял. Хорошего вечера.

– И тебе.

Ко мне редко подкатывали, но время от времени это случалось, особенно когда я сидела в баре одна. Ответ «Не могу» обычно расценивался как указание на то, что я состою в отношениях, и переваривался гораздо легче, чем «Извини, не встречаюсь». Эту ошибку я совершала несколько раз. Она всегда приводила к новым вопросам.

– О как!

Я вскинула голову. Знакомый прилив адреналина разогнал кровь. Ну, понеслось.

Один из завсегдатаев, а по совместительству лучший друг Оскара и внучок Сатаны, сейчас сидел на противоположном конце стойки с пивом и наглой ухмылкой. И давно он там торчит? Этот тип всегда оказывался рядом в самый неподходящий момент. Будто получал уведомление на телефон и мчался в нужное место, как на пожар.

Откинувшись на спинку стула, он смотрел на меня – светло-русые волосы, аккуратно подстриженная бородка, вязаный свитер цвета еловой хвои.