Люинь, уже вернувшийся назад, предложил своему царственному другу развеять его страхи единственным возможным способом – тайком посмотреть на девочку. Король согласился, и друзья отправились в Кастр, где кортеж Анны остановился на отдых. Из окна гостиницы им удалось увидеть, как инфанта садится в карету, но это был лишь краткий миг – Людовик почти не разглядел свою наречённую. Кортеж инфанты тронулся в путь, а потому король сел в собственный экипаж и приказал догнать испанцев. Когда чужая карета на полном скаку поравнялась с каретой, в которой ехала Анна, та выглянула, чтобы как следует разглядеть наглеца. И Людовик, поражённый её красотой и смущённый собственной отвагой (немыслимой прежде для сына властной Марии Медичи), крикнул ей:

– Я – король инкогнито! Я инкогнито! Гони, кучер, гони!

И галопом умчался назад. Тем же вечером Анна и Людовик познакомились во дворце епископа Бордо. Сначала юную испанку приняла в большом зале королева-регентша в присутствии многочисленного двора. Обняв невестку и обменявшись с ней несколькими словами, Мария повела её во внутренние покои, где жил Людовик ХIII. Король уже ждал её вместе с Люинем, одетый в мантию с орденом Святого Духа и опоясанный мечом. Поспешно выступив вперёд, он взял Анну за руку и неловко чмокнул её в лоб. После чего замер на месте, глядя на улыбающуюся инфанту. Наконец, по знаку матери, Людовик снова робко взял девочку за руку и отвёл её в укромную глубокую нишу окна. После их получасового разговора к паре снова присоединился Люинь. Затем герцогиня Невер представила Анне французских дам, а королю – испанских. Людовик приветствовал их с хмурой сдержанностью, но потом вдруг повернулся к своему фавориту и прошептал несколько насмешливых слов по поводу витиеватой речи графини де ла Торре. В ответ Люинь сдержанно рассмеялся.

Жених и невеста понравились друг другу. Анна показалась Людовику на редкость хорошенькой: высокого роста (она носила туфли, подбитые войлоком), с гибкой фигуркой и нежной, почти прозрачной кожей. Король очень мило ухаживал за ней. Казалось, он, наконец, осмелел и даже заинтересовался этой девочкой, которая одаривала его нежными улыбками.

На следующий день Людовик зашёл к Анне в её апартаменты во время церемонии одевания, представил инфанте своего гувернёра господина де Сувре и придворного лекаря Эроара и мило побеседовал с ней. У инфанты возникло небольшое затруднение – ей потребовалось алое перо, которое бы вместе с белым украсило её прическу. Показав ей свою шляпу, к которой были прикреплены перья обоих цветов, Людовик галантно предложил взять то, которое ей понравится. Инфанта, благодарно улыбаясь, воспользовалась предложением, и тогда король неожиданно попросил:

– Не подарите ли вы мне один из Ваших красных бантов? Я приколю его к тулье (в те времена лента была залогом любви)…

Ничто не предвещало неприятностей, когда двадцать пятого ноября в день Святой Екатерины юная чета отправлялась на церемонию венчания в местном соборе. Эти дети, которым ещё не исполнилось и четырнадцати, прекрасно смотрелись вместе: Людовик – кареглазый жгучий брюнет, и Анна – блондинка с яркими глазами. Король был великолепен в камзоле из белого атласа, расшитом золотом, и в широкополой шляпе. Его невеста тоже выглядела чудесно в платье из серебряной ткани, шлейф которого несли принцесса де Конти и герцогини де Гиз и де Вандом. На голове у Анны сверкала бриллиантовая диадема, подаренная ей отцом, и зрители были восхищены её грацией, когда, опираясь на руку герцога де Гиза, она проследовала к алтарю. Мария Медичи тоже присутствовала на церемонии, одетая в траурные одежды, хотя её шею трижды обвивало жемчужное ожерелье, а на груди виднелся бриллиантовый крест. В самую последнюю минуту пришлось срочно искать замену кардиналу де Сурди, неожиданно отлучившемуся по личным делам. Благословение на свадьбу было дано епископом Сента. Бракосочетание состоялось в пять часов пополудни, а в шесть новобрачные покинули собор в сопровождении факельщиков. Так как день выдался трудным и изнурительным, свадебный пир (вопреки традиции) отменили.