Тот шагнул через стеклянные двери и оказался на улицах Рисанти. Морская соль в воздухе мешалась с ароматами специй, привычных и незнакомых. Недавний ливень оставил после себя лужи. Женщина перед Яссеном поскользнулась на мокрой пластине, но шедший рядом торговец успел ее поддержать. Не поднимая головы, Яссен прошмыгнул мимо. Краем глаза он заметил, как торговец перекладывает голокомм женщины к себе в карман, и фыркнул, сдерживая смех.

По пути к внутренней пристани Яссен разглядывал лица прохожих. Уже было два часа после рассвета, а Сэмсон со своими людьми так и не появился.

Яссен вышел на мост между внешней и внутренней пристанью. На другом конце притулился одинокий чайный ларек, сколоченный из потрепанных досок, но внимание Яссена привлекла большая голографическая вывеска.

СОГРЕЙ УТОМЛЕННЫЕ МОРЕМ КОСТИ!

СВЕЖИЕ, С ПЫЛУ С ЖАРУ ЛИМОННЫЕ ПИРОГИ И РАВАНСКИЙ ЧАЙ КАЖДЫЙ ДЕНЬ!

От слова «раванский» по всему телу будто разряд пробежал. Родина. На которую Яссен так стремился, но куда путь ему был заказан.

Он подошел к ларьку. Внутри шипели и дымились три сосуда в форме песочных часов. В нижнем отделении плавали, завариваясь, чайные листья. Дородная сешарийка переворачивала сосуды через определенные промежутки. На руке у нее был вытатуирован бык.

Тот самый, искать которого велел Сэмсон.

Торговка поймала взгляд Яссена, перевернула очередной сосуд и обтерла руки о полотенце, обмотанное вокруг широких бедер.

– Что желаешь? – спросила она хрипловатым голосом.

– Стакан чая и пирог, будьте добры.

– Сегодня твой день. Мне как раз привезли свежие листья прямиком из раванских каньонов.

– Лучшего и не пожелаешь, – сказал Яссен и дважды приложил свой голокомм к углублению в прилавке. – Сдачи не надо.

Торговка кивнула и отвернулась к чайникам.

День нарастал, разогревая латунные пластины под ногами Яссена. К пристаням прибывали все новые суда с туристами и гастарбайтерами. Яссен еще раз проверил, плотно ли прилегает забрало, а женщина ловким движением перевернула сосуд и сняла крышку. Чай струей полился в подставленный стаканчик. Закончив, торговка поставила его на прилавок.

– Чай горячий, держи за манжету, – сказала она. – И пирог не забудь.

Яссен схватил коробочку с пирогом и стаканчик, благодарно им отсалютовав. Отойдя от ларька, он потер пластиковую манжету, и на ней постепенно проявилось сообщение:

«Ищи под пристанью предсказаний».

Яссен почти улыбнулся: Сэмсон явно не забыл про его любовь к чаю.

Внутри коробочки вместо куска пирога лежало что-то металлическое и острое. Яссен поднял вещицу на свет: какая-то серебряная фибула, помещающаяся в ладони и выточенная в форме слезы. Яссен пригляделся: нет, скорее пера.

Он выкинул манжету и коробочку в мусорный бак, сунул фибулу в карман и пошел дальше вдоль набережной. Торговые ряды тянулись и тянулись приветственной процессией, встречая гостей славного Джантара. Яссен, попивая чай, рассматривал прилавки. Впереди он увидел ларек, владелец которого предсказывал грядущие невзгоды и радости. Ларек был такой же старый и покосившийся, как и чайный; на вывеске была намалевана женщина, читающая по ладони. Яссен стал подмечать закономерности, а, как известно, нет ничего опаснее закономерностей. Видать, совсем размяк Сэмсон в своем поместье.

У парапета рядом с ларьком стоял патруль из трех человек. На одном был ярко-лазоревый мундир капитана, на остальных двух – простая черная форма. У всех троих – шлемы с забралами и пульсеры на поясе. Они смеялись какой-то шутке, как вдруг капитан поднял голову и недовольно посмотрел на Яссена.

– Эй ты! – произнес он властно.