Сэмсон поднялся и осмотрел комнату. Его внимание привлекла одежда, разложенная на кровати.

– Это из-за руки? Распорядитель арены мне рассказала. Я пообещал, что передам Элине сам.

Яссен вспомнил замечание принцессы по поводу руки и ее внимательный взгляд. Так пустынный сокол высматривает жертву, прежде чем размозжить ее о камни. Она, должно быть, почуяла, где у него слабое место. А потом он вспомнил взгляд ее карих глаз: безжалостный и расчетливый, но словно таивший в глубине страх.

– Как думаешь, Элина боится? – спросил он.

– А ты бы не боялся, если бы тебе предстояло меньше чем через цикл взойти на трон? – засмеялся Сэмсон. – Окажись я на седьмом кругу пекла, и то не так бы переживал.

«Что ж, трудно не согласиться».

Яссен потер руку и присел на край кровати. Шелковые рубашки из Нбру, льняные куртки с Монгуми и хлопковые штаны, сшитые в тихом городке Бейроне, аккуратно лежали поверх одеяла, нетронутые.

– Примерь. Посмотрим, подойдут ли, – сказал Сэмсон, закрывая окно.

Яссен нехотя взглянул на одежду и осторожно взял голубую рубашку с золотыми пуговицами.

– Сейчас, – сказал он и пошел было к ванной, но Сэмсон его остановил:

– Примерь здесь.

Они долго смотрели друг на друга, пока наконец Яссен со вздохом не отвел глаза.

– Так я и знал, – сказал Сэмсон. – Покажешь?

Яссен медленно стянул мокрую от пота рубашку, обнажая правую руку. Вниз от плеча шли глубокие рубцы, вдоль которых расползались буро-красные пятна ожогов, сморщенные, словно кожица сушеных фиников. Коснувшись локтя, Яссен ощутил в костях знакомую ноющую боль.

– Это с тобой арохассины сотворили? – ошарашенно прошептал Сэмсон.

– Они тут ни при чем. Я сам виноват.

Воспоминание было еще слишком свежо. Яссен будто заново ощутил, как огонь охватил его руку, как в кожу впился нестерпимый жар, как запахло паленой плотью.

– Арохассины меня едва спасли.

Сэмсон медленно опустился на диванчик и положил подбородок на сплетенные пальцы.

Это была его старая привычка. Точно так же он сидел, когда им впервые дали задание убить человека.

Испытание называлось Охотой. Жертвами становились сбежавшие пленники – обычно раванские солдаты или чиновники, которых до этого похитили или взяли в плен, чтобы выпытать важные сведения. Допросы велись с разной степенью пристрастия, или, как любили говорить арохассины, «склонения к сотрудничеству». Тех, кто не умирал под пытками, использовали в качестве живых мишеней для новобранцев.

– Ну что, ребята и девчата, разбиваемся на пары, – приказал Акарос, выдав каждому оружие.

Яссен, конечно же, выбрал Сэмсона: тогда они были неразлучны. Чувствуя дрожь своего товарища, он внимательно слушал суть задания.

– Итак, всего их будет шесть, и бежать они будут быстро – очень быстро. Как шобу, спасающиеся от змеи. Так вот: вы должны быть быстрее. Вспомните, чему вас учили. Найдите цель, выровняйте дыхание, стреляйте. Вопросы?

– В чем подвох?

От других наставников Акарос отличался выдумкой. Все об этом знали, но подать голос не осмелился никто, кроме Сэмсона.

Акарос развел руки и усмехнулся. Ожог у него на лице искривился, будто стронутый ветром песок.

– Молодец, что спросил, Руру. – Это был позывной Сэмсона. – У каждого будет ровно один выстрел – одна пуля… Нечего головами трясти! В пуле больше сути, чем в клятом импульсе… Так, теперь посмотрите на своего напарника или напарницу. Да-да, прямо в глаза. Давайте. Если вы поразите мишень, они получат поощрение. А если промахнетесь… – Акарос перестал улыбаться. Плохой знак: теперь не поймешь, что у него на уме. – Вы знаете, что бывает с теми, кто не идет на сотрудничество.