Элина смотрела в огонь. Зачем Сэмсону жениться на ней? Да, он известный военачальник, но на деле – лишь пешка в руках Фарина. Да и перебежчик к тому же. Он ведь служил в джантарской армии, обращая уродливый земир против своих же братьев! От одной мысли о подобном поступке Элина невольно поежилась.

– Фарин хочет умаслить другие королевства, пока те не вняли доводам королевы Цуаны и не выступили единым фронтом. А ты знаешь, насколько Риша бывает убедительной, – продолжал Лио. – Фарин в курсе, что Сэмсон хочет свататься к тебе. Более того, я полагаю, он лично его на это надоумил. Позволяя своему ручному сешарийцу жениться на раванке, он хочет продемонстрировать всем вокруг, какой он якобы прогрессивный. Хотя мы-то знаем, что это не так. Наконец, Фарин думает…

– …Что из Сэмсона выйдет отличная марионетка, – договорила за отца Элина.

– Верно, – тихо сказал он, помолчав.

– А ты считаешь, будто в нем скрыто нечто недоступное глазу?

– Возможно… Он гордый. Амбициозный. Мне показалось, ему надоело быть под пятой у Фарина. Личного войска и дворца в Сонских горах ему мало.

– Откуда ты знаешь?

Отец не ответил и медленно обмотал руку платком. Пляшущие огоньки перешептывались между собой, словно наслаждались какой-то большой тайной.

– Вместе с Сэмсоном в Раванс возвращается Яссен Найт. Он поступит в распоряжение твоего Копья и будет охранять тебя до коронации.

– Яссен… Найт?! – Элина была уверена, что ослышалась.

– Челюсть подбери, – строго, но беззлобно сказал отец. – Он сбежал от арохассинов, а Сэмсон его приютил. Оказывается, они друзья детства.

Элина фыркнула.

– Арохассины выжгли его имя на песке.

«Выжечь на песке» чье-то имя было равносильно смертному приговору. Элина знала, что у арохассинов предатели и перебежчики долго не живут.

– Появление Яссена Найта в Равансе привлечет их внимание, – сказала она.

– Яссену и Сэмсону известно об арохассинах куда больше, чем нам.

– Но, отец, это же он – тот, кто убил сейлонского посла и генерала Мандара.

– Знаю, – сказал Лио. – Однако Сэмсон предлагает нам Яссена и имеющиеся у того сведения как доказательство преданности Равансу. Их общей преданности.

Король поднялся и поклонился Вечному пламени. Среди колеблющихся теней он казался не человеком, а скорее божеством.

Лио посмотрел на Элину, и в глубине его глаз она увидела мрачные всполохи.

– А если это ложь, то они оба сгорят в огне.

Пророк воздела очи к небу и возвестила, что сегодня на землю снизойдет правосудие и выжжет всякие грехи. Однако ей неведомо, что значит гореть. Неведомо, какая это боль. И какое горе.

Из дневников Ному, жрицы Пламенного ордена

Лио смотрел, как Вечное пламя, насытившись, утихает. Церемония Ашанты его умилостивила.

Элина ушла, оставив Лио в храме одного. Дочь выглядела хмуро-задумчивой: естественно, она не рада, что ее будет охранять Яссен Найт. Однако гаденыш должен быть на виду – тогда он не посмеет сделать лишних движений. К тому же приятно наблюдать, как убийцу напрягает чужое внимание.

Лио поднял взгляд на статую Феникс. Золотая птица распростерла крылья над Вечным пламенем, закрывая собой весь купол. В глазах-рубинах – каждый больше, чем кулак Лио, – отражался пляшущий внизу огонь. Первые представители Пламенного ордена вырезали на стенах храма письмена на древнем языке эрра. Лио не мог их прочесть, но знал, что там рассказывается о безжалостном божестве и всесильном Пророке, способном создавать огонь из ничего – и менять мир вокруг.

Когда-то Лио верил, что сам станет Пророком. Любой раванец, взращенный на сказках о своевольном пламени, думал: уж ему-то суждено оседлать этого зверя. Однако с тех пор Лио научился уважать огонь, научился выносить его жар достаточно долго, чтобы впечатлять подданных. И узнал правду.