Командор вернул Стража на место. Взял фигуру рядом с ним, изображавшую всадника в доспехах. Искусно вырезанный старинными мастерами конь под всадником рвался в бой, поднявшись на дыбы.

– Рыцарь или, как называли эту фигуру аркадианские изгнанники, Нобиль. Согласно Берилаку, который не в восторге от имперской аристократии, это тот, кто ищет в Восстании личной выгоды. Он часто прячется за другими фигурами, не ходит так далеко, как Страж, но если укрепить его позицию, дать ему то, что он хочет, Нобиль может быть очень полезен. Особенно там, где не пройдет другая фигура.

Ланс покачал всадника на ладони. Сказал задумчиво:

– Раньше мне казалось, что Гавейн занимает это место на доске Берилака. Но потом Ястреб добровольно согласился быть резидентом на Гаргаунте, и я уже не так уверен. Возможно, им движет нечто большее.

Рыцарь-Нобиль, совсем не похожий на рыжего корсара, вернулся на доску. Следующая фигура – старик в рваном балахоне, грозно поднимающий посох, – оказалась в руке Ланса.

– Фанатик. С ним всё просто. Ходит наискосок, навсегда привязан к своему цвету. Опытный игрок легко найдет ему применение.

«Например, пожертвует им в такой мясорубке, как Тиндагол», – подумал Арт.

– Я всё дожду, когда дойдем до мня, – сказал он вслух.

Язык Арктурианина слегка заплетался. Перелет на Фарху вышел непростым, три Перехода за сотню парсеков каждый с не самым опытным наемным навигатором. Аннун тоже была неспокойна. Корабль попал в блуждающую гравитационную аномалию, и его выбросило из гипера почти в миллионе километров от намеченной точки выхода. До орбитального причала Арт добрался на релятивистских скоростях, почти в ноль спалив запасы топлива. Сразу после спуска в беспилотной гондоле его ждала бофорская сауна. Теперь начинали сказываться ее последствия, усталость и третий по счету бокал тальяка.

– До тебя мы как раз добрались, – Ланс продемонстрировал Арту горбатого карлика в шапке с двумя рогами. – Шут или иначе Безумец. Самая непредсказуемая фигура. Ее ход определяет бросок десятигранных костей, «воля Аннун». Шут может брать фигуры своего цвета, что незаменимо в некоторых сложных комбинациях. Берилак считает, что Шутами становятся те, кто ослеплен желанием мести или справедливости.

Командор слегка поклонился.

– Как когда-то ваш покорный слуга. К сожалению, элемент случайности может свести все преимущества Шута на нет. Мастер игры предпочтет построить свой гамбит на других фигурах.

– Значит, я Шут? – спросил Арктурианин. – Впечатлился резней на Тиндаголе, накормил собой гаргаунтских вшей и так решил мстить, что обезумел и стал Вороном?

– Положим, желание мстить Канторам было у тебя и до Тиндагола, – осторожно заметил Ланс. – Но если суммировать то, что думает о тебе Берилак, будет похоже на твои слова.

Он бросил фигуру Арктурианину и тот, неожиданно сам для себя, ловко ее поймал.

– Может, так оно и есть, – сказал он, разглядывая Шута. По прихоти резчика лицо безумца скрывала демоническая носатая маска карнавального Паяца. – После Рексема я вряд ли когда-то почувствую себя нормальным.

Крохотный трикстер, сжатый в его побелевших пальцах, смеялся, беззвучно раскрывая нечеловечески широкий рот с острыми зубами.

– Интересно, а кем считает себя Берилак? – спросил Арт, не отрывая взгляда от Шута. – Всесильным Советником при слабом Императоре Вране? Ходит, как любая фигура, и даже прыгает, как Нобиль, тогда как Император передвигается только на одну клетку и не может покинуть квадрат своего Замка. В мотивах Советника всего понемногу: немного мести, немного выгоды, немного фанатизма. Так? Ты же тоже больше не Шут, командор Ланс. Вам не тесно вдвоем с Берилаком на одной маленькой доске?