– Александр Иванович, не пизди! Ты офицер, а не хуй знает кто. Ты пять лет учился, а я всего лишь прапорщик, хоть и старший. А что другие прапора скажут, когда это услышат?

Вот такая военная косточка. Умер он в девяностые от скоротечного рака лёгких (ну разве можно столько курить?!). Да простит ему Аллах прегрешения его!

Ретроспектива 1. Из холостых студентов в женатые лейтенанты

1.3. Короткая дорога к свадьбе

Поскольку Наташа изъявила желание следовать за мной на службу, в практическую плоскость перешёл вопрос бракосочетания. Однако, когда мы, взявшись за руки и скромно потупив глазки, появились в ближайшем ЗАГСе, мы получили холодный душ, и даже не душ, а ушат ледяной воды! Оказывается, после подачи заявления надо ждать три месяца для того, чтобы проверить собственные чувства. Настолько ли они прочны, чтобы два любящих сердца были готовы связать себя на всю жизнь. Никакие убеждения и уверения, что мы едем к месту службы в неизвестность и что это уже достаточное свидетельство прочности чувств и намерений, никого не покобелили. Я умом понимал, что их сверху ругают за возросшую статистику разводов и они хоть таким образом пытаются её сократить, чтобы молодые парочки, пару раз переспав, тут же не бежали в загс, ничего не зная о тараканах в голове друг у друга. Всё бы ничего, но через два месяца я уже должен был быть в Алма-Ате в штабе Среднеазиатского военного округа для направления к дальнейшему месту службы. И ещё потому для нас это было критично, что армейские кадровики слишком по-разному смотрят на законную супругу и непонятную девицу, прильнувшую к призываемому офицеру. И ведь не дай бог опоздать: статью за дезертирство никто не отменял. Надо было что-то думать…

Мы совсем было сникли, но тут я вспомнил о моём двоюродном брате Вите Петренко. Небольшой экскурс в историю моей семьи. Мне довелось родиться в столице Киргизской Советской Социалистической Республики – городе Фрунзе. Сейчас этот прекрасный город, расположенный в предгорьях Киргизского хребта, одного из отрогов Тянь Шаня («небесные горы» по-китайски), называется Бишкек. Так его переименовали получившие незалежность киргизы в честь горсти юрт, стоявших на этом месте в эпоху Российской империи, когда туда пришли казаки на демаркацию границы с империей Цин. У моей бабушки, бабы Шуры, было трое детей, две дочки и сын – мой папа. Два ребёнка в 1933-м году у неё умерли от голода в Тамбовской губернии, Козловском (ныне Мичуринском) уезде. Мои несостоявшиеся родные дядя и тётя. Её отец, мой прадед, умер при раскулачивании во время коллективизации. Её муж, мой дед, в 1944-м погиб на фронте. Как она умудрилась после войны поднять троих детей, и при этом все трое получили высшее образование, я не знаю: таких людей больше не делают. Но дети получились толковые: они построили дома на тогдашней окраине Фрунзе по соседству с общим огородом. Тётя Нина, старшая сестра моего папы, стала большим начальником, инструктором ЦК компартии Киргизии и впоследствии дослужилась до замминистра просвещения Киргизии (фактически министра, ибо киргиз-министр явно был там, что называется, вместо попугая). И когда я родился, у неё уже было двое детей. Старшая Наташа, десяти лет, и младший Витя – семи лет. Когда мне исполнилось два года и я начал хоть что-то соображать, меня то и дело подбрасывали Вите на воспитание. Родители мои учились в институтах и работали, бабка по привычке торговала редиской возле магазина на ближайшей улице. Представляю, какой бедному пацану это был геморрой! Ни с друганами потусоваться, ни в футбол поиграть и даже собрать травы и веток пяти кроликам, кормить которых ему поручили педагоги-родители в порядке трудового воспитания, и то толком не мог. Но он терпел, и со мной под его руководством всё было в порядке…