Он улыбнулся.

– Саша, ну ты же видел, когда мы въезжали в город, выходящих из города коров. Так вот, этим коровам повезло, они не наткнулись на патруль. А тех, которые попались патрулю, пригнали сюда. В задачу патруля входит, помимо всего остального, ловить бродячих коров и пригонять их в этот загон. Так город борется с их нашествием.

– И что, их потом на мясо пускают?

– Ну зачем же на мясо? Казах из Тюра-тама увидит, что корова вечером не пришла, сутки подождёт, может, далеко ушла и в степи заночевала. А потом соберётся и пойдёт в Ленинск через этот же пролом в стене. Придёт на губу, увидит на изголодавшейся скотине своё клеймо, заплатит штраф, не помню сколько, но много, рублей тридцать, для них это большие деньги. Завяжет верёвку на рогах и потащит домой. До следующего раза.

Когда я потом водил строй, мои узбеки, увидев коров в сопровождении патруля, иногда вздыхали и говорили мне:

– Корова на губа повели, жалко корова, хозяин – пидарас.

Построен завод был в 1961 году, то есть фактически был моим ровесником, и считался временным сооружением, что ещё раз подтверждает народную мудрость, что нет ничего более постоянного, чем временное сооружение. Года за три до моего туда назначения он был переформирован из производственного участка в отдельную воинскую часть. Это значит, что раньше на нём работали военные строители, их приводили туда командиры и сдавали на руки старшему прапорщику – начальнику хлебозавода, который ставил их на работу, контролировал и вечером сдавал обратно командирам. Это длилось десятилетиями и всех устраивало. Теперь у завода появился целый майор начальник (я называю звание по должности), капитан зам. по политработе, капитан главный инженер (это я – грешный), 12 прапорщиков и самое главное – 120 солдат срочной службы. А бывший начальник завода, старший прапорщик стал командиром хозяйственного взвода, в который входили все бойцы, которые не входили в хлебопекарные смены, то ещё беспокойное хозяйство. Роль нашего комхозвзвода была весьма велика ещё и потому, что он как никто знал завод, оборудование и технологический процесс, а также был знаком со всеми вовне, кто к заводу имел хоть малейшее отношение. Это был Геннадий Гафурович Валиев. Башкир, прозвище – Дикий татарин. Удивительная личность. Невысокий, смуглый, носатый, матерщинник, любитель выпить, да какой там выпить – бухнуть. Я периодически его пытался подколоть:

– Гафурыч, ты же мусульманин по рождению, куда столько пьешь?

А он отвечал:

– А когда салом водку заедаешь, тогда можно.

Службу начинал на Байконуре срочником, потом сверхсрочником. В должности старшины получил хлебозавод. За образцовое налаживание хозяйства врученного ему предприятия был неоднократно удостоен почётных грамот и рукопожатия самого Королёва, чем особенно гордился. Солдаты его ненавидели и боялись. Поскольку к тем, кем он был недоволен, он обращался «Ты, ёбаный саксаул!», они его прозвали Сакса, и на белёной стене хлебозавода периодически появлялась надпись «Сакса пидарас» с вариациями. Он при этом жутко матерился и заставлял дежурного по КПП мокрой тряпкой её стирать, а потом извёсткой реставрировать побелку. Ему ничего не стоило качественно съездить по морде тому, кого он считал виноватым, или в качестве мягкого наказания заставить пробежать десяток кругов вокруг хлебозавода. Что бы я без него делал!? В процессе перекуров на эстакаде он рассказал мне кучу тонкостей, до которых я сам никогда бы не додумался и моё высшее образование мне никогда бы это не подсказало.

Он годился мне в отцы и был всего на пару лет младше моего папы, но ко мне обращался по отчеству. Меня это первоначально смущало, и я ему об этом сказал, а он мне возразил: «