– Неужели такое возможно? Ты что, сначала стал священником? А потом вырос? Ну и угораздило же тебя.

Я вмешалась в беседу вне очереди в своей язвительной манере, и тут же выругалась «черт» во мне сыграла не зрелость, в детской форме – забавы.

– Почему?

Он смутился.

– Ты красивый!? – помедлила я

– И идти в женские массы распространяется, куда приятней, чем в вашей божественной теории.

Я смотрела на него снизу вверх, щуря глаза от солнца. Он повёл мышцами рта. На его лице промелькнул интерес.

– Услышав такое от незнакомки, забудешь не сразу. Я всё же советую вам проявить больше уважения юная леди к моему достоинству, перед вами всё-таки священник.

– Достоинства?

Я не вольно хихикнула.

– Вроде как мужское?

– Вы себе позволяете довольно многое в разговоре.

Достаточно сурово произнёс он.

– О, спасибо, что поинтересовались! На самом деле, не так много, как хотелось бы, но если нарушить привычный порядок, последовательности, то получается достаточно разнообразно. Священник глянул на меня с замешательством.

– Чем же ты тут занимаешься? Когда не расхищаешь мужчин откровениями.

Он смягчил голос, уловив всю иронию.

– Трачу, нервы людей! Приобретая бесценный опыт!

Священник Яков Лукич сдерживал свои интересы в беседе, стискивая скулы.

– А Бог входит в твои познания?

– Мне бы не хотелось разрушать ваш дух оптимизма, но знаете, Бог самый худший герой, о котором мне доводилось читать, но лучший из злодеев, да и в наше время Бог, скорее народная достопримечательность

– От чего такое мнение?

Яков удивился. Я затянула ответ.

– Он бездействует, остается всегда в стороне, не знаешь от чего спасаться, когда зло очевидно, от него можно как минимум вымыслить щит.

– А каким героем хочешь стать ты?

Яков нахмурился в любопытстве, сохранял голову в одном положении, будто выслушивать меня собирался один раз и внятно.

– Я хочу стать защитником воображаемых мыслей, всё то, что недооценивают.

Я поджала губы, опустила глаза, заметив за собой глупость, выданную вслух.

– Больше похоже на бездействие.

И священник от самоуверенности сунул руки в карманы. Этот жест, звук по одежде, шорох по ткани, врезался в мою голову, как нужный момент из будущего, словно «дежавю». Моя кардиограмма нервного мышления задребезжала, и вся система внутри меня раскололась. Ну как так случилось, что моё сердце вдруг по-предательски стало подавать импульсивные маяки, прыгая в груди подобно бую, что на воде. Зачем эти карманы в рясе? Зачем? Перебивала я своё состояния, взяв фразу в квадрат, и циклично, снова и снова убеждала организм в ошибочных ощущениях. Разве рясу не носят одной сплошной накидкой? Что он тут вообще делает?

– Это я выделил основу из твоих слов.

В продолжении он чуть наклонился, вглядываясь в мое затихшее лицо.

– Я не бездействую! Я в запасе! А вы, настолько отчаявшийся человек, что не способны думать иначе?

Обидчиво буркнула я.

– И я не пойму, у нас какой характер у спора?

– Дружелюбный.

– Уверены?

– Если отследить путь увлечённости, параллель высказываний, сравнить весь реквизит к диалогу, вложенный в каждое слово, говорящий взгляд эмоциями за нас…

– Достаточно! На самом деле, одной библией тут не обошлось, – перебила я его.

Священник кивнул, выполнив при этом какой-то жест во рту, при котором челюсть его скривилась в сторону, а щеки втянулись, после продолжил.

– Почему ты здесь? Никогда не задумывалась о совершённом, неведении, повлёкшее ужасное обстоятельство, оставить тебя тут?

Он всё поглядывал на дверь, будто хотел удержать свой визит дольше. Я оглянулась вслед за ним.

– Что бы то ни было, чужой поступок оказался не гуманнее моего. С лёгкой краткостью я опубликовала свой ответ.