Сколько уже было желающих привести человечество к вожделенной цели его земных стремлений – к продолжительному, непрекращающемуся счастью! Возникали стихийно или складывались под влиянием религий и идеологий массовые движения искателей общечеловеческого счастья, оставившие отчётливый след в истории. Но только след, а цель ни в одном случае не была достигнута. Всякий раз цель удалялась по мере приближения к ней, подобно линии горизонта, либо оборачивалась своей противоположной стороной. К разочарованию всех, она внезапно обнаруживала свои отрицательные качества, переставала быть желанной и становилась ненавистной.

На вождей и идеологов таких движений ложится ответственность не только и не столько даже за практические результаты, сколько за то, что ни в одном случае не были с достаточной чёткостью определены цели движения. Из крупнейших движений такого рода можно выделить экспансию христианства в мировом (почти) масштабе и экспансию коммунизма в мировом (почти) масштабе. Обе эти религии (вера в коммунизм в большинстве аспектов совпадает с религиозной верой) и исключают, и дополняют одна другую, составляя в определённом смысле единое целое: коммунизм обещает всеобщее счастье на земле, христианство обещает счастье на небе – но только для христиан, и только для лучших из них. Центральная идея коммунистической веры: «Всем должно быть хорошо – и обязательно будет хорошо – на земле»; центральная идея христианской веры: «Только хорошим христианам будет хорошо, и только на небе; зато им будет хорошо вечно».

Замечателен в этом процессе поиска всеми своего счастья такой момент: даже осознавая, что он никогда не узнает с достоверностью, в чём для него состоит счастье, человек не готов ни на миг прервать этот поиск. «Не нахожу и никогда не найду. Стало быть, поиск бессмыслен. Нужно прекратить его и не искать того, о чём никто не имеет представления». Несмотря на такой вывод, который для каждого неизбежно напрашивается когда-то, ни один человек не готов последовать ему. Тут человек подобен мухе, которая бьётся о стекло, не в силах вылететь наружу. Её привлекает свет по ту сторону окна. И как ни прочна преграда, муха не оставит попыток преодолеть её, пока у неё на это хватает сил.

Оборотной стороной этого фанатичного поиска всеобщего и индивидуального счастья является то, что человек непрестанно сталкивается на этом пути с несчастьями и бедами, о возможности которых он никогда прежде не подозревал. Но и это не останавливает его: упав, он тут же поднимается и возобновляет поиск – по-прежнему бессмысленный и бесперспективный. Путеводной звездой и побуждающим мотивом при этом является для него вовсе не страстное желание счастья – невозможно страстно желать того, о чём не имеешь ясного представления, – но слово, понятие «счастье», которое каким-то образом сложилось в его голове и подчинило себе все устремления его души и духа. Понятие «счастье» хотя и неопределимо в конкретных терминах, определимо в общих терминах – как нечто самое ценное и самое прекрасное, что возможно для человека. И как не стремиться к самому ценному и самому прекрасному, даже если трудно увязать с этим понятием конкретное представление?

Тут для философа на первое место в качестве предмета, требующего объяснения, должен выступить сам этот процесс извечного поиска счастья отдельным человеком и всем человечеством. Уж если невозможно достижение прочного, непоколебимого никакими обстоятельствами счастья в том и в другом случае, то, может быть, возможно хотя бы понять, почему это невозможно, и это позволит переосмыслить и перестроить поиск, заменив цели на менее утопичные? В таком случае, может быть, окажутся достижимыми цели меньшие, но тем не менее представляющие ценность для каждого. И пусть такое счастье будет спорадическим, состоящим из отдельных счастливых моментов; оттого, что благо повторяется, оно не перестаёт быть благом. К чему стремиться человеку, к счастью или к благу, если счастье недостижимо для него в силу своей перманентной удаленности от него, которая нисколько не уменьшается со временем, а благо лежит прямо перед ним – достаточно протянуть руку, чтобы взять его? Но что такое благо так же неопределимо, как и то, что такое счастье. Для каждого очевидно, что такое приятное и приятные моменты в жизни. Но отождествимо ли приятное с благом? Тут наркоманы многое могут рассказать нам о приятных моментах в своей жизни, которых лучше не знать никому и никогда.