– Кстати о лексусах. Ты бы видел, дядь Вань, на какой тачиле поливает один местный мажорик…, – Русик прервался, чтобы дополнительно вдохнуть кислорода или вздохнуть от зависти – никто точно не понял. Это стало его стратегической ошибкой. Пока он набирал побольше воздуха, чтобы развить тему на подольше, опытный дядя Ваня перехватил инициативу. Русик хотел было продолжить, но не тут-то было. Он просто пока ещё не знал, каким настойчивым бывает дядя Ваня вообще, а в подпитии – тем более:

– Да пофигу вообще на все эти их тачки. По мне человек хоть с метлой, хоть на вертолёте летает. Нет у меня нужной вам общепринятой комплиментарной реакции на богатство. Странный народ – восхищаются теми, кто их грабит. Вот если бы он на своих крыльях летал, я бы, пожалуй, восхитился. В человеке меня восхищает какой-нибудь дар, который он смог развить. Талант, например, ум или даже красота. А восхищаться вот этим вот всем, чаще всего даже ворованным, но даже, если и честно заработанным, – странно, да и скучно. И кстати, про крутые тачки. Есть тут у меня сосед, гнида ещё та редкостная. Ну да я вроде уже про него рассказал. Повторяться не буду.

Русик поискал поддержки у жующего и поэтому молчавшего всё это время Вадика, но не нашёл. Вадик с детства ездил на велосипеде и повзрослев не только поменял своих приоритетов, но даже ещё более оценил и утвердился в них. Не то чтобы он был рьяным сторонником здорового образа жизни или ратовал за экологию – в селе ни первая, ни вторая причины не были актуальны, просто автомобиль требовал бы трезвости, жена требовала бы возить её и детей по различным их, не касающихся его, нуждам, ограничивая его свободу и поэтому он в ужасе шарахался от одной только мысли о приобретении автомобиля. Жене Мане он так и аргументировал:

– Не таковы мосштабы нашего села, чтоб на машине всех их развозить, – указывал он на своё многочисленное потомство, – Вот велосипедами – пожалуйста, всех обеспечу. Так что, не будьте дурачками, дети, цените свободу, как папа.

– Какую свободу? – пробовала возразить уставшая от безответственности мужа Маня, – Вадя, ты же сейчас сам лично, с этими своими велосипедами обрекаешь их на неотвратимость в будущем пьянства.

Но он не поддавался на такие дешёвые провокации:

– Например, в Европе велосипед – транспорт, любимый всеми слоями населения, а велосипедист – главный на дороге.

– Вадя, у нас не Европа. В нашей сельской психологической цепочке велосипед и водка всегда стоят рядом. Они просто вытекают друг из друга. Да и соседи будут думать, что я рожаю их прям так – сразу на велосипедах. Смех. Нас же уважать никто не будет.

– Ну на уважение из-за крутой машины я и сам не соглашусь. Не нужно мне такое уважение.

Вадик был непоколебим и сейчас. Поэтому восторга Русика он не поддержал, но и Трофимыча предпочёл не провоцировать на дальнейшее его нудение и продолжил жевать и молчать, что так благополучно совмещалось.

Но тот спровоцировался сам:

– Где же мы вас, молодёжь, так упустили? А всё этот запад с его откровениями. Развратили нам молодёжь. Закрыли бы уже эти вонючие к ним ворота.

– Окно, дядь Вань, – уточнил доброжелательный ни смотря ни на что Русик.

– Окно там или занавес. Да хоть иллюминатор. Задраить и забыть. Прорубая окно в Европу, Петруша просто подумать не мог о последствиях. Бороды рубил. Бороды-то они зачем-то вернули, а вот нравственность просрали. Наливай. Выпьем за потерянное поколение.

Налили, но выпить не успели (все, кроме невозмутимого Трофимыча), в окне опять возник корректор – Тамара и тост – импровизацию не одобрила: