Как мне удалось повалить намного более сильного Куницу, я так и не понял. Помню себя, сидящим на поверженном противнике и бьющим по ненавистному лицу. Найда весело скачет вокруг дерущихся мальчишек: она решила, что мы играем, и просится в компанию.

Прихожу в себя, вися над землёй: исполин держит нас за шиворот, ожидая, пока поостынем и перестанем размахивать руками.

– Вы чьих будете, бойцы? – широкая улыбка, бас и власть в голосе: директор! – Ну, что молчите? Какой класс, спрашиваю?

– Третий «А», – Куницын размазывает пыль по лицу, отчего оно становится ещё чумазее.

– Так, понятно – Александра Георгиевна недосмотрела. Хорошо, я с ней разберусь. А вы, – ставит нас на землю, – быстро мыть руки и за стол! Приду через пять минут – проверю.

Не глядя друг на друга, поднимаемся по ступенькам. Руки вымыты, лица протёрты вафельными полотенцами. Заходим в зал.

Класс уже сидит за столами. Александры Георгиевны ещё нет. Поедая гороховый суп, рассказываю друзьям о драке. Рот набит жёлтой жижей, поэтому соседи слышат только: «Я ефо – тах, а он меня – дых!». Брызги летят во все стороны.

Воспитательница приходит в середине рассказа. – Рыжов, доедай молча, а то тарелку опрокинешь. – Харафо, Алесандра Георгефна!

– Ну, вот и отлично! – грустно улыбается. – Есть тема для беседы на «тихом часе».

Александра Георгиевна подмигивает мне. Сразу успокаиваюсь и котлету с пшеничной кашей доедаю уже молча.

Александра Георгиевна

«Опять драка. Только что Романов отчитал словно школьницу. Я, видите ли, не могу навести порядок в классе! Прекрасно понимаю мальчишек: Куницын неприятен: смотрит преданно в глаза, а за спиной фигу держит. Но с Алексеем надо поговорить – можно было сначала рассказать мне».

На «тихом часе» Александра Георгиевна, заведя меня в комнату отдыха, долго выпытывает о причине драки.

– Ладно, все понятно – иди спать, — легонько касается выступающих из-под застиранной майки лопаток.

Алексей Рыжов

– Третий «А», подъём! – Александра Георгиевна распахивает шторы. Снопы золотистого света, льющегося из вымытых окон, ложатся на кровати. Мы легко просыпаемся от голоса воспитательницы и скачущих по углам комнаты солнечных зайчиков. До окончания «тихого» часа ещё пятнадцать минут, но воспитатель будит нас заранее: чтобы мы «легче переходили ото сна к бодрствованию»

Чаще всего Александра Георгиевна вспоминает рассказы Джека Лондона или истории о Шерлоке Холмсе, или что-нибудь из фантастики.

Сегодня, затаив дыхание, слушаем историю о человеке, идущему к далёкому океану. О том, как он остаётся без оружия и еды, но продолжает путь. Как, в конце, смельчак едва ползёт, стирая до костей ноги и руки. Страдания этого человека близки и понятны мальчишкам, чья жизнь – ежедневный подвиг борьбы с изломанным телом, непослушными руками и презрением со стороны тех, кому повезло родиться здоровыми.

После полдника третьеклассники идут на самоподготовку. За два часа нужно успеть сделать уроки. Самые шустрые, после того как справятся с «домашкой», выжигают рисунки на дощечке или чеканят стержнем от авторучки олимпийского мишку на листике меди.

Два раза в неделю Калинкович, наш учитель пения, забирает меня на занятия по музыке.

Нас – четверо. Мы – школьный оркестр ионик. Белоснежная коробка с рядом стальных полосок, сбоку – короткая палочка, привязанная проводком к корпусу – вот и ионика. Зажал щепотью палочку, глаза следят за партитурой, ткнул в нужную клавишу – и звук льётся из динамиков, рождая чарующую мелодию заставки к передаче «В мире животных».

Высунув от старания кончик языка, ежесекундно сверяясь с партитурой, вонзаю стальной наконечник точно в нужный прямоугольник. Радуюсь, когда Калинкович хвалит оркестр, и огорчаюсь, когда учитель окриком: «Не так!!!» обрывает течение мелодии.