Прошло семь лет мучений: и моих, и Дашеньки. Были и бабки, и массажисты-костоправы, и поездка в далёкий Курган, к кудеснику-ортопеду Илизарову. Всё бесполезно. Даша стала бояться врачей и при виде белого халата с плачем прижималась ко мне.

Пришло время доченьке идти в школу. О том, чтобы отдать Дашулю в обычную школу и речи не шло. Ей нужен особый присмотр и лечение. Я вспомнила об интернате для детей с ДЦП.

К тому времени муж, устав, по его словам, от бесконечных врачей и санаториев, ушел от нас, превратился из живого человека в ежемесячную квитанцию об уплате алиментов.

Пришлось пойти на работу в интернат. Побеседовав с директором, Александром Викторовичем Романовым, узнала две вещи: во-первых, что в интернате как раз есть вакансия воспитателя младших классов, а во-вторых, что Дашу могут зачислить в подготовительный класс только в том случае, если я эту вакансию займу.

Первого сентября красавица Дашенька стояла в толпе таких же, как она, деток. Одиннадцатиклассники вручили каждому из «приготовишек» по белоснежной хризантеме и глянцевой открытке: «Первокласснику от выпускников».

Потекли будни. Дашенька осваивала азбуку, занималась лечебной физкультурой и терпеливо сносила электрофорез и ЛФК. Я помогала детям-инвалидам натягивать по утрам неподъёмные ортопедические ботинки, проверяла каракули на самоподготовке и следила, чтобы никто не обляпался манной кашей, пронесённой мимо рта дрожащей рукой.

Листья каштанов возле нашего корпуса опали, выросли и готовились вновь укрыть землю. Дашенька перешла в первый класс: в интернате все дети в начале становятся «приготовишками», а через год их разделяют. «А» класс учится по обычной школьной программе. В «Б» попадают дети с задержкой умственного развития: к восьмому году обучения, дай Бог, осваивают программу четвёртого класса.

В моём 3-м «А» двое совершенно здоровых детей: два Алексея – Рыжов и Шпанько. Коллеги шепчут, что их устроил сам Романов.

Рыжов – весёлый, общительный мальчишка. До того, как познакомилась с его родительницей, и не подозревала, что она давно в разводе и сама растит двоих сыновей. Почему Романов разрешил принять в интернат здорового ребёнка, для меня загадка.

Мать Рыжова – энергичная блондинка с незакрывающимся от беспрерывного говорения ртом, похоже, не сильно переживает за младшего сына. Алёша частенько остаётся на выходные в интернате и бродит со скучным лицом.

С поведением у мальчика проблемы: обычно уравновешенный, спокойный, но иногда как учудит! Два месяца назад подставил ножку первокласснице, которая бежала по актовому залу. А недавно в кровь разбил нос однокласснику. После драки сказал, что тот украл у него из тумбочки фантики. Вот и не получает похвальных грамот: в аттестате все пятёрки, а поведение – между «неуд.» и «удовл.».

Что действительно любит, так это забиться в тихий уголок с толстой книгой в руках; читает, бесшумно переворачивая страницы, пока не позову на ужин или не выключу свет. Библиотекарь жалуется, что все книги на полках для его возраста уже перечитал и теперь клянчит Жюля Верна и «Спартака».

Алексей Рыжов

Большая перемена. К группке мальчишек из третьего «А», занятых набиванием фантиков на подоконнике, почти строевым шагом приближается Маргарита Халихановна, завуч младших классов. – Алексей, пойдем – к тебе пришли. – А кто? – так неохота отрываться от игры. – Пошли – увидишь!

Завуч, подождав пока спрячу фантики в карман, берёт меня за руку. Идём мимо столбов света, льющегося из окон, вперёд – туда, где длиннющий коридор заканчивается ступенями. Там, возле окна, невысокий и чёрный, стоит он – тот, кого мама в последнее время иначе, как «извергом», «фашистом» и «скупердяем» не называет – отец.