– Теперь я за тебя спокоен.

И что-то в его взгляде заставило Астри смутиться, отступить, пряча взгляд с чувством странной неловкости, словно он стал свидетелем чего-то сокровенного, не предназначенного для его глаз. Суровый бесчувственный кремень Свартстайн вдруг оказался живым человеком, которого Астри на миг разглядел сквозь прорези железной маски.

Таким странным, непостижимым для обычных людей образом проявлялась любовь Ледена к своим ученикам. Как командир он чувствовал ответственность за любого из них. Нет, он не боялся за них – чувство страха было ему непонятно; в его случае страх заменяло чувство, что он не способен в данный момент всё контролировать. Также нельзя было сказать, что он переживает за своих подчиненных – пустые переживания он полагал нерациональными, а единственной формой заботы считал такую подготовку своих людей ко всем возможным угрозам, чтобы никакая случайность, никакое внезапное изменение ситуации не были для них неожиданными и поэтому не представляли опасности.

Неудивительно, что при таком подходе к обучению Леден поначалу казался новобранцам не просто суровым, но даже жестоким командиром: в любом виде подготовки, будь то дополнительные теоретические занятия по боевой магии или марш-броски по окрестным холмам с полной выкладкой, он не давал никому ни малейшей поблажки, выжимая из подчиненных тот максимум, на который они были способны, и заставляя чуть-чуть перейти за грань собственных возможностей. Каждый, кто прошел его школу, мог бы сказать о нем одно и то же: вначале все ненавидели и боялись его, а потом, видя свой головокружительный прогресс, постепенно начинали что-то понимать и проникались к наставнику все большим уважением: тот самый порог возможностей, которого он заставлял достигать, раз за разом ставя ученика практически на грань выживания, был у каждого свой, и безусловным талантом Ледена было умение безошибочно определять его.

И в жизни каждого из солдат и Ныряльщиков рано или поздно наступал тот день, когда учитель, глядя на ученика неожиданно потеплевшими глазами, говорил: «Теперь я за тебя спокоен».

Итак, Астри был первым, кого Леден из хилого и сгорбленного кабинетного ученого превратил в сильного и умелого бойца. И он же, Астри, был первым, кто смог достучаться до того Ледена, который был надежно укрыт за стальными доспехами хладнокровного и бесчувственного солдата. После отъезда Орсо Леден, поймав себя на слабости – крохотной, совсем незаметной для других, но для него самого подобной зияющему пролому в крепостной стене, строго-настрого запретил себе хоть сколько-то близко сходиться с людьми. Он предпочитал не знать, что огорчает и радует, что гнетет и вдохновляет тех, кого он часами гонял по холмам, без особого напряжения следуя за ними и слушая их хриплое дыхание; тех, кого раз за разом, не щадя, швырял на упругое покрытие тренировочного зала одним из своих фирменных приемов, научить блокировать которые он не спешил, подталкивая ученика к поиску самостоятельных решений.

Естественно, такое отношение не способствовало созданию однозначно благоприятного впечатления о командире. И если бы не очевидная эффективность его методов, Ледена, скорее всего, крепко невзлюбили бы в Дрейендале. А так… Все переглядывались за его спиной, возводили глаза к небу, пожимали плечами и… с нетерпением ждали следующего урока – нового часа, полного страданий, дикого напряжения и унижений, после окончания которого чуть ли не по стеночке ковыляешь домой, но при этом почему-то чувствуешь, как сердце переполняет гордость, а за спиной разворачиваются крылья…