Непонятно откуда взявшиеся местные креолы, которых я замечал бредущими вдоль обочины шоссе из неоткуда в никуда, уже деловито суетились около грузовика и внутри оного. Они, словно муравьи, растаскивали упаковки с драгоценной «Кока-колой», гора которой уменьшалась прямо на глазах.

Около фуры с совершенно спокойным лицом ходил водитель. По-моему, его совершенно не интересовал процесс разграбления товара.

Остальное мы не успели досмотреть, с шиком промчавшись мимо.

Проехав за Эль-Ожо, оказавшимся ничем не примечательным поселком с пару десятков домов и бензоколонкой, мы свернули налево и, двигаясь по грунтовой дороге с широким каналом слева, остановились около деревянного моста через него.

Стоял полдень.

Нещадно палило солнце, хотя ветерок присутствовал.

Напротив, на большом поле, недалеко от канала кипела стройка. Уже возвели фундамент странной шестигранной формы, слева от которого среди стройматериалов виднелась времянка. А справа высилась внушительная куча винных бутылок самых различных форм, для перевозки которой, наверное, понадобился бы грузовик.

На стройке копошилось несколько работников.

Когда мы с Комаровым подошли, с нами поздоровались по-русски.

– А что это тут столько бутылок? – удивленно спросил Виталий Георгиевич.

– Да вот, попили с недельку, – хмуро ответил один крепыш с обгоревшим от солнца лицом, представившимся мне Андреем, и, видя недоумение Комарова, рассмеялся.

– Они нужны для фундамента вместо подушки. Устанавливаются горло́м вниз. Здесь почва болотистая, это чтобы фундамент не просел и был легким, – пояснил другой работник с залысинами, назвавшимся Сергеем.

Третьего звали Шахназар или коротко Шах.

Три российских семьи, приехавших ранее в Буэнос-Айрес, решили осесть в Эль-Ожо.

Московские предприниматели, семья интеллигентов с Урала и ингуши из Москвы.

– Как там, «Кока-колу» уже разобрали? – спросил у Виталия Георгиевича Андрей Кузнецов, имея в виду виденный нами опрокинутый грузовик. – А то сосед тут заскакивал, поляк Пеппи, все звал на грузовик сходить, да времени нету.

– С этим поворотом перед Ожо вечная проблема, – стал рассказывать Комаров уже во времянке, сидя за столом, куда мы переместились отдохнуть от жары. – Там все время происходят аварии.

– А почему водитель не защищал груз от грабежа? – спросил я.

– По этой дороге в основном идут грузы на юг и с юга Чили, – начал объяснять Виталий Георгиевич. – По их территории дороги нет, путь преграждают ползучие ледники – глетчеры. Поэтому все фуры идут тут и груз застрахован. А при аварии грузовика упаковка груза повреждается, бывает, повреждается и сам груз. Транспортной компании очень трудно и невыгодно его реализовать. Тем более, что груз застрахован. Но все, конечно, зависит от типа и заявленной стоимости груза.

– А что, правду рассказывают, что на этом повороте один раз цистерна с вином перевернулась? – спросил Кузнецов.

– Да. Несколько лет назад, – подтвердил Комаров. – Там, в кювете, суглинистая почва. Если дождь, вода долго не уходит. Не ушло и красное вино, бывшее в цистерне. Образовался нерукотворный пруд.

Все засмеялись.

– Я там потом в течение недели ездил по делам. Так, на берегу пруда все индейцы валялись, пока весь кювет не вычерпали, – рассказал Комаров.

Он креолов называл индейцами и, по-моему, не очень их жаловал.

Находясь в Эль-Больсоне по делам с Комаровым, мы опять встретились с этой же компанией российских колонистов.

Они снимали тут жилье, пока не будет построен их дом в Эль-Ожо.

Вместе мы зашли в гости к Вершининым, также проживавшим здесь.

В Эль-Больсоне или попросту Больсоне, как впрочем, и во всей Аргентине, жили русские с украинцами. В основном приехавшие сюда после Второй мировой войны. И не все они имели желание общаться с новоприбывшими в силу вышесказанных причин своего приезда и их роли в той войне.