Наконец, добравшись до Больсона, я вылез около бензоколонки в центре городка и, забрав свой багаж, стал разминать затекшие ноги, высматривая такси.

У меня была бумажка, написанная Беликовым, для водителя такси, чтобы сориентировать оного в правильном направлении.

Проехав на такси еще пяток километров в гору, мы свернули с шоссе и, въехав на лесную дорогу усадьбы – чакры по-местному, через пару минут подкатили к желтому дому с колоннами, стоящему в небольшой ложбине.

На звук подъехавшего такси из желтого дома вышли два субъекта лет двадцатипяти, мужского полу, в драной одежде. Тот, что повыше, имел нечесаную гриву черных волос и черную же бороденку, походив на разбойника с большой дороги, сутулился и хмуро глядел на прибывших.

– Вы Константин? – спросил он на довольно сносном русском, несколько неправильно строя фразы, когда я подошел к нему.

– Да, – поздоровался я.

Это был сын Комарова Юрий. Второй оказался аргентинцем и в разговоре участия не принимал. Оказалось, что Комаров с дочерью выехал меня встречать, и мы разминулись.

Меня пригласили в дом на кухню, угостили кофе.

– Немецкие? – спросил Юрий, уставившись на мои наручные часы.

– Да, – подтвердил я.

– А куртка? – он потрогал мою черную джинсовую куртку.

– И куртка, – меня начал раздражать разговор.

Подъехало еще одно такси.

В дом вошли высокий седой, с лысиной сеньор в очках и молодая полная чернявая девушка.

– А мы вас у центра такси ждали, – Комаров улыбнулся и крепко пожал мне руку, дочь тоже поздоровалась.

Оказывается, я перепутал место встречи.

Начались расспросы, как доехал, каковы первые впечатления от страны. Помолившись, сели ужинать.

У Комарова была интересная судьба.

Его семье пришлось уходить вместе с отступавшими немецкими войсками из Харькова во время Второй мировой войны. Отец Виталия Георгиевича был высококлассным инженером на одном из харьковских заводов. Его семья не успела эвакуи-роваться и уже в оккупации ему пришлось идти работать у немцев, чтобы прокормить близких. Занимался ремонтом поврежденной военной техники оккупантов. По законам военного времени это считалось пособничеством врагу. При наступлении Красной Армии ничего хорошего ждать не приходилось, поэтому Комаровы ушли с немцами на запад. В германском тылу Виталий Георгиевич еще мальчиком учился в гимназии, немецкий язык знал безукоризненно.

Оказавшись в конце концов после войны в американской зоне оккупации легче Комаровым не стало. В любой момент власти могли выдать НКВД как советских граждан, прецедентов было с избытком.

Почти чудом удалось добраться до Испании и при поддержке ее диктатора генерала Франко отплыть с пароходом, трюмы которого были набиты такими же беженцами как они, в Аргентину.

Здесь, в Буэнос-Айресе, семья Комарова осела и Виталий Георгиевич смог получить образование архитектора, закончив университет. Потом он уехал в США в поисках лучшей доли, долго работал там по специальности – даже получил американское гражданство. Впоследствии принимал участие в проекте НАСА по полету человека на Луну – проектировал и строил гигантские ангары для сборки ракетоносителей «Сатурн-5».

Вернувшись в Аргентину, он удачно купил у старой француженки эту усадьбу в Больсоне, занявшись выращиванием хмеля, на который в тот момент был высокий спрос.

Дети у Комарова были приемными.

Все бы ничего, но с возрастом у детей начались большие проблемы с психикой. У Юрия внезапно проявилась склонность к скандалам, диким выходкам, тяга к общению с маргиналами, употребление тяжелых наркотиков. А дочка Клава так и остановилась в своем умственном развитии на уровне восьмилетней девочки.