Вершинины слыли местными филантропами, помогая многим землякам. Это была торговая семья, начавшая свое дело весьма скромно.

Когда наша компания зашла в их двор, мне пришлось сохранять невозмутимое лицо.

Все внутреннее пространство немаленького квартала, в котором был и дом Вершининых, занимал их личный парк с многочисленными пристройками по периметру, с находившимися там катерами, яхтами и прочим.

Был и свой самолет на местном аэродроме. Под стать был и дом.

Нас приняли очень радушно.

Анна Вершинина, полная круглолицая хозяйка всего этого, являлась родной сестрой последнего министра обороны СССР Дмитрия Язова, о чем рассказала мне спустя некоторое время, показав еще довоенные фотографии ее и живого братца. Их рас-кидала война на долгие годы. А когда Дмитрия Язова выпустили из тюрьмы после ГКЧП14, как одного из главных заговорщиков, в частной беседе с посетившими его дома аргентинскими журналистами бывший министр признал свое родство, но только в частном порядке.

Вот такие дела.

В Больсоне исторически имелось поселение хиппи.

Наверное, правильнее было сказать, что здесь, в изгнании, проживали великовозрастные отпрыски богатейших семейств Буэнос-Айреса, у которых были большие проблемы с алкоголем и наркотиками. Их родители, не скупясь, дали им денег на покупку большого дома, где и проживала эта «семейка» прожигателей жизни, время от времени носясь на капотах своих автомобилей по Больсону. Местная полиция, как правило, не трогала болезных. Наиболее тихие обитатели коммуны пытались продавать свои нехитрые поделки на местном фольклорном рынке.

Во второй половине лета в Больсоне встречали свой городской праздник – праздник хмеля.

Эти места идеально подходят под эту сельскохозяйственную культуру. Без хмеля невозможно сварить пиво, а без пива невозможно по-человечески перейти ко второму номеру нашей культурной программы – водке. Это знает любой второклассник и мне совестно говорить о таких банальностях.

Уже с утра в этом городке, окруженном со всех сторон горами, отсюда и получившим свое название – мешок15, царило праздничное настроение. Центральная улица была украшена разноцветными флажками, на ней стояли большие группы жителей, бурно радуясь памятной дате.

Радовались и мы с Андрюхой Кузнецовым, успевшие с утреца принять поллитру спирту. А как без хмеля на празднике хмеля? – Не поймут, обиду затаят.

Между тем по главной улице с оркестром двигалась праздничная колонна всадников – на лошадках. В Патагонии много верховых лошадей и сильны традиции выездки. Существуют даже местные ковбои–скотоводы – их здесь называют га́учос. От североамериканских наездников их отличает отсутствие сомбреро – его место занимает темный беретик с черенком, как у пьяного учителя труда в советской школе.

В первых рядах всадников на сером скакуне гарцевал сам Комаров, умело сидя в седле. По краям мостовой собралась приличная толпа глазеющих отдыхающих. Мы с Андрюхой скромно стояли чуть сбоку, прихлебывая по очереди из горлышка спиртовую настойку, замаскированную под лимонад, отчего на сердце становилось все радостнее, и душа пела.

Мое внимание привлекла какая-то несуразность, что-то неестественное около одного из магазинов по главной улице.

Мы подошли поближе.

Рядом с винной лавкой лежало множество тел – несколько десятков, в лужах собственной мочи, запах которой нестерпимо бил по ноздрям. Тут же стояли полицейские, довольно спокойно обсуждавшие свои дела. Мимо спокойно двигалась праздничная процессия.

– Что это такое? – удивленно спросил я Кузнецова.

– Индейцы перепились, – ответил Андрей. – Здесь недалеко резервация. Это действительно индейцы племени мапу́че, а может и тэуэ́льче. Им запрещено продавать алкоголь, особенно за этим следят по праздникам, когда они спускаются с гор.