Кузнецов замолчал, отпив ещё несколько глотков кофе из чашки.

– Ну, и чем это дело может быть связано с убийством Краснова? – поинтересовался Артём.

– А тем, что у того нижегородского сотрудника милиции после этого происшествия, на голове, сзади, под основанием черепа, чуть выше линии роста волос были обнаружены странные следы на коже. Три точки, соединив которые получится равнобедренный треугольник, внутри которого имеется один прокол. Чуть толще и глубже, чем первые три. Их до его исчезновения не было. И откуда они появились, никто пояснить не может. То есть всё так, как и у вашего Краснова. У того, нижегородского оперативника в организме обнаружены следовые фрагменты какого-то вещества, происхождение которого пока установить не получается. Слишком его мало по количеству, чтобы что-то конкретное сказать. В мозге Краснова ваш эксперт тоже нашёл остаточные фрагменты чего-то, что точно идентифицировать пока не может. Он сказал, что проведение биохимической экспертизы займет достаточно много времени.

– Понятно. И поэтому тебя к нам прислали?

– Да. Как только мне передали информацию о проколах на теле Краснова, я сопоставил данные и выехал сюда. А эту информацию я получил только потому, что второй регион, который я курирую – это ваш.

– Н-да, интересно. И что же ты думаешь?

– Возможно, если раскрыть преступление у вас, то станет более понятным то, что произошло в Нижегородской области. Или хотя бы получить какие-то дополнительные сведения по совершённому преступлению здесь, которые смогут объяснить факт убийства в указанном мной регионе.

– Ну, и что ты сейчас думаешь, когда полностью обладаешь информацией по преступлению, совершенному у нас?

– У вас ещё хуже. Вообще ничего нет. Там хотя бы убийца известен. Но он к вашему региону никакого отношения не имеет. Здесь нижегородский убийца никогда не был. Ни друзей, ни знакомых у него в вашем городе нет. Кроме увлечения спортом, у вашего погибшего Краснова ничего общего с тем убийцей-сотрудником тоже нет. И они друг друга не знали. Так что мой приезд сюда пока ни на одно из этих преступлений каких-либо ответов не дал. Вот.

– Печально, – заметил Артём. – И что же ты будешь делать?

– В данный момент я однозначно понял, что мне безотлагательно необходимо принять ещё сто грамм живительной влаги. Будешь?

– Я? Больше нет. За рулем же. А ты – пожалуйста.

– Ну, как хочешь. Может завтра, утром какая-нибудь светлая мысль в голову придёт. А сегодня уже ни о чём думать не хочется.

Выпив ещё рюмку прозрачной жидкости, Кузнецов сделал глубокий вдох и медленно выдохнул. После чего заметил:

– Ещё бы огурчик! Такой маленький, крепенький, маринованный огурчик. И совсем было бы хорошо.

Усмехнувшись чему-то, видимо из своих воспоминаний, он продолжил, меняя тему разговора:

– Огурчик! Примерчик! У меня преподаватель был, который на семинарских занятиях всегда требовал привести пример, чтобы подтвердить то, что студент правильно понял теорию. Только он всегда говорил: «Примерчик». Мы его за глаза подкалывали и говорили: «Огурчик».

– Прикольно, – удивившись, ответил Артём. – У меня в институте тоже был преподаватель по уголовному праву, который всегда говорил: «Примерчик».

– А как преподавателя звали?

– Николаев Сергей Викторович. Полковник. С большим практическим опытом, поэтому всегда очень доходчиво объяснял теоретические тонкости на конкретных примерах. И от нас того же требовал.

– А в каком институте ты учился? – с подозрительным видом спросил «гость из столицы».

Услышав ответ Артёма, он удивленно посмотрел на него и заметил:

– Вот это номер! Я тоже его заканчивал! А когда ты там учился?