– А впрочем, ваше право сохранить своё мнение при себе, учитель, – добавила она, увидев смешанные чувства, очевидно проявившиеся на лице Марка.

– Скажите, учитель, я могу говорить ничего не скрывая? – задала вопрос Анна.

Марк, не выдержав её взгляда, ставшего откровенно лукавым, перевёл глаза чуть выше и теперь упрямо пытался мысленно определить длину коротко остриженных светло-русых волос девушки.

– Да, разумеется, мы считаем, что в учебном заведении нужно и дóлжно говорить искренне, ибо честность – есть основа порядка, – машинально проговорил Айзен.

– В таком случае я бы хотела не согласиться с вами, учитель, – голос Анны зазвенел, словно капель весной, было видно, что тема для неё очень важна и интересна.

– Эмоции действительно полярны по своей природе, однако нельзя настолько категорично утверждать, что отрицательные эмоции лишь деструктивны! – с напором продолжала девушка. – В том мире, о котором вы, учитель, рассказываете и о котором практически не осталось доступных данных, было место и подвигу, и самопожертвованию, совершавшимся во имя таких эмоциональных категорий, как добро и любовь, свобода и мир. Однако совершались эти деяния в том числе и благодаря негативным эмоциям! – Анна на секунду остановилась и перевела дух. Щеки её зарделись от явного эмоционального всплеска, она нервно облизнула ставшие сухими губы и продолжила:

– Судить человека по его эмоциям – это словно идти вслепую по тонкому льду: никогда не знаешь, будет ли твой следующий шаг правильным или ложным. – Анна опустила глаза, тяжело вздохнула. В воздухе повисла гнетущая тишина. – Я из семьи, в которой и отец, и мать принадлежат к смиренным, – тихо произнесла она спустя пару секунд.

Марк, пристально смотревший всё это время на девушку, понял, что крепко сжимает в правой руке электронную указку, да так, что у него от напряжения начала дрожать кисть. Он слегка расслабил правую руку, левой потерев затёкший сустав. Растерянно обведя глазами аудиторию, он осознал, что все учащиеся с удивлением смотрят на Анну Рауш.

– Мой отец двенадцать лет назад был обвинён в преступлении против Общества лишь за то, что его нейроинтерфейс определил его научную работу по исследованию прошлого как угрожающую Обществу. Его забрала специальная команда, и он всего через сутки был подвергнут смирению. Я даже не успела с ним проститься, – сквозь плотно сжатые зубы процедила Анна. – Моя мать три года назад была подвергнута смирению, когда нарушила порядок. По официальному заключению специальной экспертной комиссии отдела смирения, она проявила излишнюю агрессивность, набросившись на служащего Управления безопасности. Причина этой эмоции была лишь в том, – в голосе Анны отчётливо прозвучала горечь, – что автомобиль, который управлялся автопилотом, потерял управление и сбил насмерть мою младшую девятилетнюю сестру в пешеходной зоне. Управление признало виновной маленькую девочку, которая находилась в неположенное время на тротуаре. – Лицо Анны стало мрачнее грозовой тучи, глаза светились холодным и жёстким голубым светом, руки крепко сжимали полы синего платья.

– И вы, досточтимый учитель, будете и дальше рассуждать об эволюции? – девушка с горечью произнесла эти слова. – О вреде негативных эмоций и кромешной тьме в головах наших предков? – теперь в голосе Анны Рауш звучала неприкрытая угроза, несмотря на то, что вопросы явно были риторическими.

Марк впервые в своей жизни столкнулся с подобным проявлением эмоций и замер на месте, не шевелясь и практически не дыша, ожидая грома.

От дальнейшей эскалации конфликта спас сигнал об окончании урока. Привычно зажглись интерактивные панели, и ученики один за другим вставали, поправляя подолы платьев и оправляя туники, и направлялись к выходу из квадратной комнаты.