– Ты даже пуговицу пришить не можешь. – продолжала мама. – А он просится жить один! Скажи спасибо, что я вообще отпустила тебя хотя бы в соседний дом!

– Я могу пришить пуговицу. – ответил Рождественский. – Мне просто никогда не приходилось.

– Замолчи уже, а! Хватит донимать меня, я тебе уже все сказала!

Рождественский ушел в свою старую комнату, закрыл дверь и смиренно принялся ждать – больше ему ничего не оставалось. Он сел на кровать, взял телефон, и стал думать, как бы помягче сказать друзьям, что все переносится минимум на неделю. Стоило ему написать два сообщения, как переписка обернулась километровым срачом, чего и стоило ожидать.

Женя отбросил телефон на другую часть кровати, тот отскочил в стену и упал на пол. Рождественский лег лицом в подушку и прорычал в нее что-то очень некультурное.

***

Отец Рождественского был дважды женат. Первый раз – на маме Жени, второй – на другой женщине, с которой ему удалось ужиться получше. Он даже взял ее фамилию, и поэтому Женя, единственный в своем роде, остался обладателем фамилии «Рождественский».

Мама Жени сохраняла с бывшим супругом дружеские отношения, в особенности потому, что она хорошо общалась с его сестрой – тетей Людой. А отец Жени имел от второго брака троих детей, двое из которых были его родными, а его старшая дочь, Алена, была его падчерицей. Алена была на несколько лет старше своего сводного брата – в этом году ей исполнилось двадцать четыре, она жила в Хабаровске и работала дизайнером – вполне себе успешно.

Младшего сына отца Рождественского звали Слава, ему было девять, старшего – Миша, ему, кажется, недавно исполнилось двенадцать. Они, конечно, тоже присутствовали на семейном празднике. Слава и Миша неиронично были любимыми внуками их с Женей общей бабушки, той, что жила на Соловье Ключе, где на каждый новый год обычно собирались все родственники, кроме самого Жени и его мамы.

Очень часто у Жени закрадывались мысли о том, что он в этой семье лишний, но он тут же старался их отгонять – все-таки его отец не плохой человек, они с ним даже иногда видятся и проводят вместе время. Но трудно было не замечать, что бабушка его почему-то не любила. Казалось, что даже Алену она любила больше, чем его.

У самой Люды тоже была дочь – шестилетняя Юлька, двоюродная сестра Рождественского. А еще у Люды была подруга, которую в семье принимали, как родную. Ею была Анна Сновидцева – дама, которая чуть ли не всегда присутствовала на всех семейных мероприятиях, вытесняя маму Жени. Такая была у них дружба втроем: Люда, ее подружка Аня, и ее чуть менее известная подружка – матушка Рождественского.

У Анны было двое детей – старший Саша, мамина радость и гордость, и младшая – Кристина. Саша был ровесником Рождественского, но, в отличии от Жени, по рассказам своей матери, был как раз из тех людей, которые в свои девятнадцать уже успели пожать руку президенту. Анна рассказывала, что Александр всегда был гениальным ребенком – пока другие дети били крапиву палками, Саша уже наизусть знал таблицу Менделеева и умел решать квадратные уравнения. Сновидцев был лучом просветления, человеком, чье предназначение явно заключалось в чем-то большем. По крайней мере, такой он был на словах его мамы, но Рождественский не один раз встречался со Сновидцевым на семейных мероприятиях – он действительно производил впечатление умного ребенка, а когда родственники просили Сашу рассказать об очередной выигранное им олимпиаде, Рождественскому хотелось провалиться под землю.

Складывалось ощущение, что даже этого ребенка бабушка любила больше, чем Женю.