Постановлением ЦК ВКП(б) «О работе Госиздата РСФСР и объединении издательского дела» от 25 июля 1930 г. создавалось ОГИЗ (объединение государственных книжно-журнальных издательств РСФСР) – огромное государственное учреждение, обладавшее монополией на выпуск практически всей печатной продукции в стране. По замечанию А. В. Блюма, этим постановлением книгоиздательское дело было возвращено «на полтора века назад – к периоду, предшествовавшему появлению указа Екатерины II «О вольных типографиях» 1783 г.^>173

В результате реализации указанного постановления ЦК ВКП(б) произошло полное огосударствление издательского дела, альтернативные возможности издания произведения внутри страны сводились к нулю.

3. Изъятие (конфискация) печатных произведений. Одним из масштабных направлений деятельности органов советской власти стало осуществление последующей цензуры, которое проявлялось в периодически проводимой ревизии книжного фонда страны.

Руководящим документом служила Инструкция Главлита о порядке конфискации и распределения изъятой литературы от 1923 г., в которой устанавливалось: конфискация проводится «во всех местах публичного распространения», исключая государственные библиотеки общероссийского значения (где создавались спецхраны)^>174. Согласно инструкции Главполитпросвета (которым руководила Н. К. Крупская), вышедшей в том же году, «усиление политико-просветительской работы не может быть выполнено, если не освободить от конрреволюционной и вредной литературы книжный состав библиотек». В связи с этим в инструкции содержалось требование изымать «книги в духе, враждебном социализму и диалектическому материализму», и всю религиозную литературу^>175.

Документ заканчивался списком из 1200 наименований произведений русских эмигрантов, дореволюционных исторических романов, зарубежной приключенческой литературы, подлежавших изъятию.

Эта инструкция положила начало, в терминологии того времени, «массовой чистке» общественных библиотек. В результате развернутой кампании в течение десятилетия по некоторым данным было изъято и уничтожено более половины книжных фондов областных и городских библиотек.

В дальнейшем последовали вторая (1926) и третья (1929) волны «очистки» публичных библиотек, в ходе которых регулярно составлялись дополнительные списки «книг, запрещенных к изданию и распространению», они носили секретный характер и направлялись в Политконтроль ГПУ, сотрудники которого и осуществляли конфискацию.

Наиболее масштабное уничтожение книжных фондов было спровоцировано Инструктивным письмом Главполитпросвета 1929 г., в котором указывалось, что необходимо изымать не только «вредную и устаревшую дореволюционную литературу», но также и изданную после революции, при этом не отвечающую идеологической повестке дня. Например, в связи с объявленным курсом на коллективизацию изымались изданные всего несколько лет назад книги о сельхозкооперации. Кроме того, приказывалось «изымать все без исключения книги религиозного содержания», произведения, «проникнутые реакционными тенденциями», отражающие «настроение социального пессимизма», «неактуальные», «получившие отрицательные отзывы в авторитетных органах печати: «Книга и революция», «Красный библиотекарь», «Правда» и др.»^>176. Поскольку в инструкции указывалось, что «указанный перечень авторов является примерным, и по типу их произведений библиотекарь может судить, каких именно дореволюционных авторов следует изъять», то большое количество произведений российской классики изымалось по аналогии.

Уничтожение громадного, не поддающегося строгому учету, количества книг привело к появлению термина «библиоцид», созданного по аналогии с «геноцид», и отражающего политику советской власти в отношении библиотечных фондов.