Но все обсуждения были прерваны начавшейся Первой мировой войной. Уже на следующий день после начала войны, 20 июля 1914 г., было подписано Временное положение о военной цензуре. Вскоре был обнародован перечень сведений, которые запрещалось помещать в печати по военным соображениям. Военная цензура устанавливалась в «полном объеме» в местах военных действий и «частично» – вне их. 20 июля 1914 г. по распоряжению начальника Генерального штаба в Петрограде была учреждена военно-цензурная комиссия, хотя здесь, как в городе, находившемся на театре военных действий, уже существовала военная цензура. В марте 1915 г. военная цензура была введена в Москве, несмотря на то, что вторая столица не находилась в прифронтовых условиях. Как пишет Г. В. Жирков, «военная цензура быстро становится всеобъемлющей, включая в себя и политическую цензуру»^>147. В качестве свидетельства он приводит фрагмент секретного письма председателя Совета министров И. Л. Горемыкина от 14 декабря 1915 г. на имя начальника Генштаба, в котором подчеркивалось: «Военная цензура, просматривая предназначенный к выпуску в свет газетный материал, должна оценивать последний не с одной лишь узковоенной точки зрения, а и с общеполитической».

В качестве выводов можно отметить следующее: российская цензура светских изданий с самого начала своего возникновения была обусловлена политическими мотивами. В XVIII в. в отсутствие правовых норм цензура осуществлялась при непосредственном участии самодержца. Цензурные предписания носили ситуативный характер, были направлены на установление индивидуального разрешения или запрета. В это время появляются первые постоянные органы, исполняющие функции цензуры; начинают оформляться правовые механизмы противодействия распространению неугодных изданий: составляются первые списки запрещенных книг, проводятся изъятия книг из домашних библиотек, в самых общих чертах определяется круг вредных идей и тем, подлежащих запрету.

Одним из основных направлений цензурной политики становится контроль за ввозом иностранной литературы. «Стоило только иностранным изданиям начать поступать в Россию, – замечает М. Тэкс Чолдин, – как русское правительство стало строжайшим образом их контролировать – старательно выстраивать вокруг империи забор, который бы не позволил вредным идеям проникнуть в ее пределы»^>148. Именно «внешний фактор», под которым исследователь понимает революционные события во Франции, и как следствие, желание императрицы Екатерины II оградить своих подданных от «французской заразы», по мнению Г. В. Жиркова, стал «главным мотивом для введения официальной цензуры в России»^>149.

Период с 1804 по 1865 г., когда последовательно действовали три Цензурных устава и Временные правила о печати 1862 г., характеризуется следующими важными чертами.

Во-первых, происходит институциализация цензуры в собственно юридическом и организационно-правовом аспектах.

Институциализация в юридическом смысле проявляется в определении цели и основных функций цензурного контроля, осуществлении кодификации правовых норм в данной сфере. Цензура полностью осваивает регулятивно-карательную функцию: предупредительный характер цензурных вмешательств дополняется установлением норм об ответственности за правонарушения в сфере распространения различных видов социальной информации.

Указанная функция цензуры, с одной стороны, способствует тому, что растет противостояние властям русской литературы и публицистики, которые в условиях отсутствия парламента являются главными выразительницами общественного мнения. Таким образом, цензурный гнет во многом способствовал росту самосознания русской культуры и формировал особый тип читателя, искавшего в литературных произведениях и периодике общественно-политический подтекст, умел читать «между строк», домысливать недосказанное автором.