Данная норма способствовала разработке определенного правового механизма изъятия запрещенной литературы. Н. А. Гринченко замечает: в этот период власти уже осознавали, что запрет сам по себе не может предотвратить распространения книг, содержащих вредные идеи, поэтому «для предотвращения распространения запрещенных изданий в цензурном законодательстве были разработаны меры, на основании которых в России осуществлялась торговля отечественными и зарубежными произведениями печати»^>98. Так, запрещенные книги изымались из московских книжных лавок и уничтожались, с книготорговцев были взяты подписки, обязывающие их не продавать эти сочинения; зарубежные издания, не допущенные к продаже в России, должны были отсылаться книготорговцами за границу. Ответственность за распространение запрещенных изданий возлагалась на книготорговцев.

Параллельно формированию правового механизма противодействия проникновению вредных идей посредством книжной торговли появлялись и первые способы обхода цензурного законодательства. Например, книги ввозились из-за границы нелегально, на них менялись титульные листы, затем книги тайно продавались. Эти действия предпринимались с целью получения дополнительного дохода, поскольку запрещенные книги стоили дороже. Н. А. Гринченко приводит пример, что в магазине В. Греффа существовал «тайный кабинет для чтения», где желающие (по особой рекомендации) могли ознакомиться с изданиями, которые «нельзя было пустить в продажу»^>99.

Стремление не допустить распространения идей Французской революции в Российском государстве способствовало окончательному закреплению института цензуры. Указ 1796 г. вводил цензуру иностранных книг, к тому же устанавливалось правило, согласно которому «никакие книги, сочиняемые или переводимые в государстве нашем, не могут быть издаваемы … без осмотра от одной из цензур»^>100. Для этого цензурные учреждения размещались в Петербурге, Москве, Риге, Одессе и при Радзивиловской таможне. Общее регулирование цензурной деятельностью возлагалось на Правительствующий Сенат, определялось, что в цензурное учреждение должны входить одно духовное лицо, назначаемое Синодом, одно гражданское, назначаемое Сенатом, и представитель Академии наук или университета. Именно с этого момента, «профессия цензора получила государственный статус»^>101.

В дальнейшем в правление Павла I цензурный режим ужесточался. Так, указом от 17 мая 1798 г. усиливался контроль за ввозимыми иностранными изданиями, для чего цензурные учреждения вводились теперь во всех портах^>102. Указом от 17 апреля 1800 г. устанавливалось, что все существующие в стране цензурные учреждения подчиняются Санкт-Петербургской цензуре, кроме того, они не должны были дозволять печатать книги без ее одобрения^>103. Тем самым выстраивалась единая «цензурная вертикаль», устанавливалась двухступенчатая система цензуры. Тогда же был установлен тотальный запрет на ввоз всякого рода книг и иных иностранных изданий, включая ноты, поскольку «через ввозимые из-за границы книги наносится разврат вере, гражданскому закону и благонравию»^>104.

Таким образом, в этот период цензурные предписания имели некодифицированный характер, были направлены на установление индивидуального разрешения или запрета. Постоянные органы, исполняющие функции цензуры, только формировались. В самых общих чертах определялся круг вредных идей и тем, подлежащих запрету. Особенное внимание власть уделяла иностранной литературе, за ввозом и распространением которой устанавливался особенно строгий контроль.

В то же время, российские монархи все больше осознавали силу воздействия печати на общественное мнение. На самых ранних этапах возникновения цензуры проявляется ее идеологическая направленность, реализующаяся через запрет тем, идей, знаний, которые правительство считает опасными. С этого периода цензура становится одним из методов обеспечения внутриполитической безопасности, осуществление цензурного контроля превращается в важную государственную функцию.