– Кто б меня на полстолько полюбил, – Алекс завистливо причмокнул. – Веришь? Душу бы заложил.

Мрачный Николай согласно кивнул.

– Наверное, разведусь всё-таки, – ответил он на незаданный вопрос. – Дети, конечно… Как якорем держат. Но и придумывать дела допоздна, только чтоб не домой, – это не жизнь. Уговариваю себя. Но, похоже, там уж выжженная земля. А тут под сорок лет мертвый, а она всё им живет.

– Может, и нам попробовать помереть? – в бесстрастной своей манере пошутил Алекс.

С улицы донесся игривый женский смех. На крыльце участковый Хурадов любезничал с женским составом поссовета. Смеялись охотно и от души, – ладненький кавказец пользовался успехом.

– Еще один великий поисковик явился, – процедил Понизов. – Сейчас начнет пургу гнать.

Хурадов и впрямь был неподдельно оживлен. С любопытством кивнул светловолосому прибалту, которого видел здесь уже второй раз.

– Что светишься, будто сразу начальником ОБХСС назначили? – буркнул Понизов, искавший, на ком бы выместить дурное настроение. Удивительное дело, но теперь, когда поиски зашли в тупик, Понизов вместо удовлетворения испытывал жгучую досаду.

– На рамешковском кладбище две щербатовские плиты обнаружил! – похвастался Хурадов. – Свеженькие. Года не прошло.

Понизов запунцовел:

– Ты делом начнешь заниматься? Помнишь, куда тебя вчера послал? Или еще дальше послать?!

– Зачем ругаетесь? Сделал, как сказали.

Хурадов с шиком распахнул задвижки объемистого крокодиловой кожи портфеля, что таскал через плечо на длинном ремне, извлек позвякивающий пакет, и под удивленными взглядами высыпал содержимое на полировку председательского стола.

– Вот! – он разровнял горку из бижутерии, цепочек, медных крестиков, перемешанных с засохшей глиной.

– Здесь тебе чего, ломбард? – Понизов почувствовал, что свирепеет.

– Так обыск сделал, как велели, – заторопился струсивший участковый. – Порешало и других на месте не оказалось. А я обыскал… Замочек хлипкий, зашел. Посмотрел по шкафам, по тумбочкам. Что нашел, сгреб и привез.

Понизов брезгливо тронул кучку пальцем.

– Хурадов! Ты хоть помнишь, что искать надо? Поссовет подломали: документы, печати. А это… Будто лавку старьевщика обчистил.

– Тут женского много. Подумал, может, сотрудницы что-нибудь из своего опознают? Если правильно объяснить, – глаза Хурадова сделались хитрющими. – Тогда арестуем.

Понизов удержался от стона.

– Хурадов, нельзя ж быть таким… недотепой. Вези назад пулей, где взял. Может, успеешь до их возвращения. А то у зэков свои понятия. Не поглядят, что участковый. Отбуцкают в ночи так, что мама не горюй.

– Как скажете, – пробурчал Хурадов. – Для вас же старался.

Страдая от незаслуженной обиды, подставил пакет, зачерпнул горсть.

Внезапно Александр Тоомс, ленивым пальчиком теребивший кучку, изумленно вскрикнул, ухватил участкового за запястье, резко вывернул. Субтильный Хурадов, ойкнув от боли, разжал ладонь. Как искатель алмазов, обнаруживший на дне лотка знакомый блеск, тянется к нему неверной рукой, так Тоомс выхватил что-то, лежавшее на ладони, поднес к глазам. Нащупал выключатель настольной лампы. Посреди яркого пятна выложил недорогой крестик с подстершимся вензелем «КП».

– Он! – сдавленным голосом объявил Алекс. Торжествующе глянул на друга. – Это крест Пятса. Понимаешь ты?!

Понизов вытаращил глаза.

– Вензель видишь? КП – Константин Пятс.

– А почему не какая-нибудь Клавдия Пелипенко?

– Не понимаешь! – Алекс любовно огладил крестик. – Это не просто так. На, убедись! – он вытащил из портмоне сложенную кальку, волнуясь, развернул. Внутри оказался рисунок креста. Алекс наложил на него крестик из кучки. Торжествуя, разогнулся, – кресты и впрямь казались один в один.