Кадры получились удачными.

– Скинь мне их на WhatsApp, – попросила я.

– Кто сказал, что немцы добрые? – лицо Маттиаса выражало крайнюю степень нахальства.

– Не забывай, друг, я хоть и на 1/8, но немка, – мне удалось легко парировать. – И уже начала продумывать план мести.

– Чёрт, точно.

Дорога обратно по полуразрушенным ступеням была не менее сложной, чем подъём. Я старательно цеплялась за уступы, подметая белой юбкой пыль веков.

– Давай-ка сделаем по-другому, – Маттиас спустился на два пролёта ниже и взял меня на руки.

Из мыслей в голове были только «Блин, блин, блин». Но факт оставался фактом: меня несли на руках из высокой башни средневекового замка.

Наконец мы вышли на ровную поверхность. На зелёной полянке у подножия крепости бело-рыжий пёс увлечённо грыз старый башмак.

– Привет, – собака никак не отреагировала на наши заигрывания и продолжила своё дело.

Маттиас обожал животных, и в этом мы были схожи. В каждой стране его ждали подопечные – в общей сложности восемь хвостов. Я же после смерти кошки Шуры, подобранной в подъезде и страдавшей всеми возможными заболеваниями, не заводила питомцев.

– Почему? – поинтересовался мой спутник.

– Это ответственность и привязанность. А мне иногда кажется, что я не знаю, где окажусь завтра, – честно ответила я.

– Понимаю, о чём ты, – в голосе Маттиаса прозвучала грусть.

По дороге к серным баням мы разговаривали о странах: о том, как прекрасен Дрезден в хорошую погоду, и мне, конечно, не повезло в тот дождливый день семь лет назад, и надо повторить; ещё туда постоянно летают самолёты из России – так решил Путин; что горы Алтая манят своей дикой красотой, Санкт-Петербург – особой атмосферой, а в городах Золотого Кольца захватывает дух от тысячелетия, которое смотрит на тебя с блестящих луковиц церквей.

В отличие от истории география в школе не была моим любимым предметом. Раскрашивание абстрактных очертаний в контурных картах навевали скуку, я механически запоминала названия и границы, чтобы сразу после урока забыть. С возрастом мои контурные карты стали другими: жизнь наносила на них людей, события и чувства. На берегу Индийского океана под светом полной луны я со страхом думала о будущем; на тропинках весеннего Версаля расставалась со старым другом и иллюзиями; на клеверном поле Переславля залечивала душу.

Самолёт действует на меня лучше любого психоаналитика. Стоит только оказаться на борту – само собой приходит понимание, что важно и кто важен, чьего звонка или сообщения будешь ждать, а чему настало время потеряться среди облаков. Тбилиси в первый день мая делал всё, чтобы остаться самым ярким воспоминанием на карте памяти.

Жизнь рядом с куполами крыш серных бань кипела: сновали туристы, группка любителей капоэйры11 показывала свои пластичные па на зелёной траве, в ресторане на возвышении шло кавказское застолье, музыканты в традиционных одеждах горцев исполняли «Миллион алых роз»12 на грузинский манер.

– О чём они поют, ты понимаешь? – спросил Маттиас.

– Грузинский я не знаю, но это очень известная песня. Художник Нико Пиросмани был влюблён в актрису и, чтобы завоевать её, продал свой дом и купил на все деньги цветы. Взаимности он так и не получил и умер в бедности, – пересказала я известный сюжет.

– Очевидно, выдумка, – Маттиас включил немца.

– Говорят, что правда, – улыбнулась я.

Культура Грузии полна легендами о любви. Каждый шофёр с удовольствием вам расскажет о том, что Шота Руставели13 в отчаянии от неразделённого чувства к царице Тамаре14 написал великолепную поэму, прославившую его в веках. Часть обязательной экскурсионной программы в Тбилиси – могила Грибоедова