Попрощавшись с секретарем, она набрала Витин номер, уверенная, что сейчас же, в разговоре все непременно разрешится. Одно из двух: либо произошло недоразумение, либо по крайней мере станут понятны предпосылки столь внезапного… бегства.

После восьми долгих гудков механический голос выдал унылый и очевидный итог: абонент не отвечает.

Ирина не сдалась. Она остановилась на обочине, чтобы написать своему теперь уже бывшему работнику и, как она наивно полагала до сих пор, почти другу: «Витя, привет! Я бы хотела знать, почему ты ушел. Ты, конечно, не обязан рассказывать, но я беспокоюсь. Свяжись со мной, пожалуйста».

Когда через час с небольшим уже в офисе Ирина проверила мессенджер, ее сообщение оказалось помечено как доставленное и прочитанное. Ответа не было. Не было его и на следующий день, и спустя неделю.

Ничего не оставалось, как принять потерю и смириться, что ее причины навсегда останутся для Ирины тайной.

Какое-то время это ее тяготило. К тому же пришлось приспосабливаться к новым условиям работы – без Вити. Поразмыслив, Ирина не стала искать ему замену – по нынешним временам найти водителя, завхоза, курьера, сантехника и электрика в одном лице казалось чем-то из области фантастики. Она рассудила, что с почтой и закупкой канцтоваров вполне справится Клара Робертовна, а для всего остального есть специальные службы.

Постепенно новые заботы и радости вытеснили эту историю из головы, и сегодня настроение Ирины по дороге домой в непривычно ранний час ничто не омрачало.

Федька явится из своей театральной студии часам к семи (в кого он только со своей творческой натурой – Ирина с мужем между собой шутили, что в Антоху), а до той поры можно попытаться привести хотя бы в относительный порядок жилище, внимание которому достается обычно по остаточному принципу. «Благослови Господь технический прогресс, – думала Ирина. – Если бы не посудомойка и робот-пылесос, мне пришлось бы отказаться от ночного сна».

Вечер обещал стать на редкость безмятежным. Ирина даже не могла себе представить, насколько это предположение разойдется с действительностью.

***

Переодевшись в домашнее и вооружившись ворсистой тряпочкой – «для эффективного удаления пыли», как обещал слоган на упаковке, – Ирина поглядела в большое зеркало в прихожей. В нем со времен старшей школы ничего не менялось. Разве что лет в двадцать Ирина приняла волевое решение и рассталась с тонкими сосульками свисающих до плеч волос неопределенного цвета, и с тех пор носила спокойное симметричное каре без всяких фантазий. Она всегда была «средней» – ни худой ни толстой, ни высокой ни миниатюрной, ни красивой ни откровенно страшной.

«Одним словом, ни рыба ни мясо», – в который раз подвела Ирина неутешительный итог. Не сказать, чтобы ее это когда-нибудь сильно расстраивало – сильно расстраиваться она тоже не умела, оставаясь средней и в своих реакциях на окружающий мир. «Твоя середина – золотая», – каждый раз отвечал муж на редкие порывы Ирининой самокритики. «Мне просто чертовски повезло, – твердила она сама себе почему-то в Антохиной манере, – встретить Сашку в первом классе».

В этом возрасте любая девчонка, волею судьбы оказавшаяся с мальчиком за одной партой, кроме совсем уж безнадежных случаев, представляется вполне достойным объектом для выработки рыцарских навыков. А потом у них просто не было повода разойтись. Наоборот, так удачно вышло, что Сашка оказался силен в точных науках, а Ирина – в гуманитарных, и в этом симбиозе продираться сквозь тернии учебного процесса оказалось значительно удобнее, чем поодиночке. К старшим классам каждый выполнял задания уже исключительно «по своему профилю» и не смущаясь пользовался плодами трудов второй половины, ибо обмен был равноценным. Сашкина светлая голова, заботливо освобожденная Ириной от всего побочного, оказалась в полном распоряжении науки, и к теперешним своим тридцати семи годам Александр Беляев подошел доктором наук, востребованным ученым и счастливым в профессии человеком.