Марина вздохнула, смиряясь, что нежелание осознать суть проблемы не приближает ее к решению.

– Я переслала эту идиотскую кляузу на твою почту. Там говорится, что они… как это… запатентовали слово «Пи́нки». По-моему, глупость несусветная, потому что ударение следует ставить на второй слог. Но у них ударение на первом, и продают они с таким названием косметику. А я свою новую маникюрную студию назвала Pink, без «и» и по-английски, понимаешь, дорогой? А эти исключительные мерзавцы, представь, требуют с меня компенсацию!

Прочие истории из области интеллектуального права в карьере Антона плюс-минус напоминали эту, хотя, конечно, иногда в более сложных вариациях. Марине он в тот раз помог, ей не пришлось выплатить истцу ни рубля.

Дело Игоря, изложенное клиентом в общих чертах, отличалось от того, с чем Антон сталкивался прежде, не какой-то особенной сложностью (суть работы была ему не только понятна, но и знакома), а масштабом. Речь шла о больших деньгах для заказчика и более чем солидном гонораре для Антона. Играть предстояло вдолгую – возможно, не год и не два. То что надо сейчас.

Входя в офис, Антон уже стучал зубами.

– Привет, Ксюш! Выст-т-т-тави Игорю счет на аванс, пожалуйст-т-та. Какому Игорю, Аркаша знает-т-т.

– Я поняла, какому Игорю. Скажи лучше сумму, – фыркнула Ксюша.

Ксюшу – бухгалтера, секретаря и «помощницу по особым поручениям», как и офис на Фонтанке, Антон с Аркадием делили на двоих. Антон зарегистрировал в Петербурге собственный адвокатский кабинет. Его устраивало, что они с Аркашей партнеры, но полностью автономные.

Антон догадывался, что избегание привязанностей и вообще любых относительно прочных связей (неважно, личных или деловых), грозящих малейшей потерей самостоятельности, принимает в его случае уже характер паранойи, но не собирался ничего менять. Нет, когда клиент прочно привязан к Антону, это на здоровье, но никогда и ни за что наоборот. С тех пор как отец легким движением руки выставил Антона с мамой из московской квартиры и одновременно из своей жизни, захлопнув дверь, за которой остались дом, семья, уверенность в завтрашнем дне и, в общем-то, детство, Антон всегда контролировал наличие запасного выхода для себя. «Почти любой договор можно расторгнуть путем одностороннего отказа, – приговаривал он, – особенно такой, который не поименован в ГК2. А обязательства дружить и любить российским законом не регулируются».

Согревшись чашкой горячего чая, Антон дождался Аркадия, поделился с ним радостной новостью о начале работы с Игорем, поблагодарил за рекомендацию. Потом он занялся текучкой, сделал пару звонков и наконец поехал домой.

Дома все было как всегда.

– Не прошло и года, – фыркнул Иннокентий вместо приветствия и прошествовал в кухню, едва взглянув на Антона.

– Начинается, – вздохнул Антон, стягивая ботинки и волочась следом. – Ну чего тебе не хватает, милый друг, а?

Иннокентий восседал на своем обычном месте с традиционно невозмутимым видом.

– Сам посмотри, – ехидно предложил он на очевидно риторический вопрос Антона.

– Ладно, все понятно, – сдался тот, – и сухой съел, и мокрый, ты молодец, а я никудышный хозяин. – Но кто-то из нас двоих должен зарабатывать на корм, сто раз ведь объяснял.

Иннокентий склонил голову на бок и в этот раз не удостоил хозяина ответом: чего глупости комментировать. Антон наполнил миски кошачьими яствами, совершил все остальные положенные для котовладельца по приходе домой обряды и только после этого занялся ужином для себя.

В холодильнике его ждал контейнер с фирменной крышкой производителя готовой еды: Антон подписался на один из сервисов по еженедельной доставке полуфабрикатов. Вместе с наборами выдавалась инструкция: какой из контейнеров в какой день надлежит употребить – чтобы избавить клиента не только от хлопот с приготовлением, но и от мук выбора. Сегодня по графику рис с овощами и бифштекс из говядины – почему бы и нет? Антон сунул контейнер в микроволновку, достал из навесного шкафчика едва початую бутыль виски и плеснул немного в стакан. Хотя все прошло довольно буднично, заключение договора с Игорем стоило того, чтобы это отметить.