Антон с досадой усмехнулся. Стоило подумать об Ирине, как по его освещенному улыбкой победителя лицу пробежала тень. Ирина будет недовольна, и ее можно понять. Но Антон, твердо решивший, что никакие связи – дружеские, любовные, деловые – не будут впредь угрожать его независимости, не собирался считаться с ее мнением. Не в этот раз.

Ирина и без того занимала слишком большое место в жизни Антона, в последнее время это его пугало. Он пропустил момент, когда их пути, всегда пролегающие так близко, переплелись настолько, что Ирина стала частью его самого.

В пятый класс обычной тульской школы Антон шел разочарованным и настроенным мрачно. В московской гимназии к углубленному изучению трех языков прилагалась компания детей «непростых родителей» – вместе с ней Антон намеревался в недалеком будущем влиться в сообщество, именуемое вначале «золотая молодежь», а затем «цвет нации». Естественно, тульские мальчишки и девчонки заранее казались ему совершенно неподходящим окружением. В то же время даже небольшой жизненный опыт, накопленный к десяти годам, заставлял признать, что игнор и высокомерие по отношению к одноклассникам новенького до добра не доведут. К тому же бедственное положение, в котором оказались Антон с мамой, меняло расклад не в его пользу: выходило так, что скорее на Антона станут смотреть презрительно, чем наоборот. Ему ничего не оставалось, кроме как через силу пустить в ход свое обаяние. Разумеется, маленький Антон не смог бы сформулировать выбранную им линию поведения словами и действовал по наитию. Уже тогда он будто чувствовал, что умеет нравиться людям. Он улыбался, когда директор представлял его классу, темные ресницы хлопали, девочки синхронно поднимали и опускали взгляд, а мальчики сидели насупившись. Устраиваясь за партой, Антон обвел взглядом тех ребят, кто оказался поблизости, подмигнул и шепнул: «Привет, крошки!» Это сработало. Небольшие местечковые трения потом случались, но никто и никогда в новой школе не посмотрел на Антона сверху вниз.

Зато Ирина, девочка со второй парты в среднем ряду, посмотрела на него своими серыми глазами как-то так, что Антон немедленно испытал жгучее желание что-нибудь ей рассказать – нечто такое, чтобы по возможности поразить ее воображение, а еще лучше предстать самому в выгодном свете. Годы спустя, уже сидя с ней рядом в институтском лектории, Антон говорил, что увидел в глазах Ирины ум. Ирина фыркала, но он и правда в это верил. Ум, что же еще?

Во-первых, Ирина не была красавицей. Она носила аккуратную косичку, брюки со стрелками и баклажанного оттенка джемпер поверх белой рубашки. На фоне этого баклажана ее светлокожее личико с белесыми бровями и ресницами казалось совсем бесцветным. Но оставались глаза со стальным блеском: умные, внимательные, неравнодушные.

Во-вторых, при ней уже имелся штатный рыцарь, и с первого взгляда стало ясно, что ловить тут нечего: они вырастут, поженятся, родят детей, вместе состарятся и умрут в один день. Всего этого Антон в пятом классе тоже не подумал, но почувствовал, а через пару лет окончательно решил, что оно и к лучшему: опытным путем выяснилось, что расположения одной девочки, кто бы она ни была, ему категорически недостаточно.

Они стали дружить: Антон, Ирина и ее оруженосец Сашка. Удивительным образом в их компании не появилось никакой конкуренции. Антон не претендовал на сердце Ирины, зато получил в беспрепятственное пользование ее мозг. Сашка был технарь, «физик», а они с Ириной – «лирики». Оказалось, что новые друзья ни в чем не уступают столичным.

После школы Сашка поступил в МФТИ и уехал в Москву, в общагу, а Антон с Ириной остались в Туле, в местном юридическом, считавшемся в те времена вполне приличным учебным заведением. Сашка мотался домой при каждом удобном и не очень случае, чувства влюбленных впервые подверглись испытанию разлукой – весьма серьезному в восемнадцать-то лет. Но Ирина оставалась совершенно невозмутимой, ругала его, что тратится на дорогу и вообще впустую расходует силы, которые нужно беречь для учебы.