– Это уже не вырубить топором.

И то, и другое – посчитал Белинский – несовместно. А то, что эти части не надо совмещать:

– Не догадался.

Кстати здесь надо заметить про Отелло и Яго Шекспира в пьесе Отелло, что Третий был всё-таки не Яго, а Кассио, возлюбленный Бьянки. Дело могло обстоять следующим образом – имеется в виду дело возбуждения ревности у Отелло за трахтенберг с кем-то еще его Дездемоны. Ибо Отелло мог не поверить самому себе, что трахал ее с еще большим:

– Чем обычно, – удовольствием, когда понял, что через него иногда стрекочет импульсными искрами какой-то хрен собачий – лейтенант-ик – Кассио.

Как говорят обычно в старых кино:

– Это иму тока кажется! – на самом деле, конечно, ничего между ними – Кассио и Дездемоной не было. И вдруг – как-то – видит из окна, возможно, как это сейчас бывает – третьего этажа, откуда хорошо видно всё, что куётся на самой Земле – этот хрен собачий Кассио, догоняет вашу – ни шатко, ни валко – вышагивающую Дезу, со сложенными сзади лапками, – и:

– Цап! ее за пальчик, – пожимает его даже больно.

Так-то можно, конечно, ее поругать, как припрется из магазина опять домой, но если прицепить сюда – нет, вот как раз не пересуды по этому поводу уже идущие, а своё личное наблюдение:

– Абсолютной истине подобное, что трахал ее намедни с мелькающими, но всё равно то и дело, или пусть, довольно часто даже:

– На переменки с этим сукиным сыном, – хотя и не с лейтенантом, как у Шекспира, но всё равно с вами в одной школе рабочей молодежи учащегося, хотя и одним классом ниже:

– Вы в последнем, – он еще только на один ниже.

Картина Репина! Вот она собственной персоной – сошлись, наконец, два конца 54-километрового коллайдера – объединившиеся два в одном, – как:

– Истина.

Значит, сам был свидетель тому, как этот идиот ее трахал.

Но вот для того, чтобы в душе человека так много отозвалось нужен обязательно Третий, – хотя и:

– Абсолютно невидимый до сир пор советскими – и даже родившимися еще до советской власти – литературоведами:

– Яго в роли вечного – нет, на этот раз, не жида – а обычного Зрителя!

Он, только он, может увидеть то, что увидел Отелло, – себя со стороны, в роли Кассио. Пусть и только попеременным, хотя и не только русским шагом.

Зритель, следовательно, это не пассивный только наблюдатель того, что уже накрутил Вилли Шекспи в своих пророчествах, – а – что, собственно, и запретила совецка наша власть в 17-м году:

– Я Необходимый участник спектакля, происходящего тутоди.

И именно за эту необходимость Отелло убил Дездемону:

– Ее будут трахать все Зрители по закону местного делопроизводства, – почему, собственно, Данте, ведомый Вергилием и был счастлив, увидев свою Беатриче только в лунном сиянии потустороннего мира:

– Этому козлу – зрителю – до нее уже не добраться.

Самое главное в этой Картинке, что она:

– Непредставима, – нельзя рассчитаться на первый, второй, третий, кто внизу, кто еще только карабкается на эту заветную сцену жизни, как царь Агриппа по настойчивому совету Апостола Павла, а кто уже скачет на Ней, как на ко всему привычной лошади, ибо эта расстановка затрагивает и самого Хомика, – что значит часть взаимодействия происходит не только при всех, как на сцене, а:

– В Нём.

Фантастика, но, скорее всего, так и есть, говорит муж своей жене:

– Только скажи, что ты Шуге, Сахарок, Мэрилин Монро, – и:

– У меня всё будет! – она уже сразу без знака вопроса.

Чем это большая невозможность, если ваш почти одноклассник по школе рабочей молодежи кукарекает абсолютно без стеснения по дороге вместе домой от метро Рязанский проспект до Выхино: