Приложив весь вес к двери, я смог силой открыть её и увидел, насколько серьёзно ранена моя рука. Тогда я взбесился, и чистый адреналин взял верх над разумом.

Милтон побежал на кухню, где в раковине лежал мясницкий нож, а на стеклянном столе стояли две миски с хлопьями. Схватив его сзади, я ударом тела перевалил Милтона прямо через стеклянный стол. Миски с хлопьями полетели вслед за ним, усыпав битым стеклом. Повреждение моей левой руки наконец-то зарегистрировалось в мозгу: опухоль указывала, что рука сломана, а трёхдюймовая рваная рана отделила мои два пальца от «перепонки».

Милтон, упав на живот, попытался встать.

Поскольку он был намного выше и сильнее меня, мне нужно было действовать быстро, чтобы закончить схватку и защитить руку от дальнейших повреждений. Я схватил и сильно повернул его правую ногу, рывком направив пальцы ноги туда, где раньше была его пятка. Крик Милтона, вероятно, разбудил весь этаж. Через несколько секунд он был в стальных браслетах. Полицейские по УДО, когда брали его под стражу, смотрели то на ногу Милтона, то на меня с недоверием, как бы не в силах осознать, чему они стали свидетелями. В конце концов полицейские по УДО просто сказали: «Спасибо, офицеры, за вашу помощь» – и ушли.

Хондо доставил меня в больницу Метро-Норд, где мне наложили на руку двадцать швов и гипс. Врач общей хирургии дал мне трёхнедельный отдых по болезни, что меня вполне устроило – летний отпуск. Позже я подал прошение о медали, думая, что сделанное мной тянет по крайней мере на награду от вышестоящего начальства или, возможно, на медаль за исключительные заслуги. И всё это только для того, чтобы получить ещё одну заурядную благодарность. Комиссия по УДО написала красивое письмо с благодарностью за помощь в аресте крайне опасного преступника.

Второй инцидент навсегда изменил не только моё мировоззрение, но и всю жизнь.

Это случилось во время работы в ночную смену зимой 1990 года. Температура тогда упала до минусовых цифр, и я сказал своему напарнику на ту ночь, моему старому другу Би-Догу:

– Брат, надеюсь, нам не придётся с кем-либо ссориться сегодня: здесь для этого слишком холодно.

Мы выехали и начали рекогносцировку вдоль 132-й. Я наблюдал за темнокожим мужчиной в пуховике, постоянно поправляющим пояс, поэтому знал, что у него там спрятано оружие. Би-Дог моментально подъехал к подозреваемому. Тот бросился к зданию на 133-й улице, и мы погнались за ним уже бегом. Подозреваемый был невысокого роста, но чертовски быстр: прежде чем мы смогли его нагнать, он забежал в здание на углу.

Я был примерно в шести метрах позади подозреваемого, когда он забежал в квартиру на втором этаже. Я слышал, как провернулись замки и заперлась стальная дверь. В квартире злобно лаяли два или три больших пса, похоже, питбуля.

– Би-Дог, если мы штурмуем дверь, придётся стрелять в собак. А я не могу участвовать в ещё одной перестрелке в этом месяце, – сказал я. Дело в том, что за неделю до этого я застрелил питбуля на 122-й.

Мы решили, что лучше спуститься на улицу и позвонить в Центр, чтобы тот незамедлительно прислал СЭП и руководство Полиции жилищного управления.

Пока мы ждали снаружи, маленький ублюдок, за которым мы гнались до самой квартиры, вышел из дома и крикнул:

– Эй, Бэтмен! Мне следовало выпустить собак, чтобы они разорвали тебя на части!

Мы помчались за ним. Я схватил его и впечатал как следует в стену. Он пытался оттолкнуться, чтобы достать оружие, заправленное за пояс. Этот маленький ублюдок был чертовски энергичен из-за фенциклидина – галлюциногенного препарата, запах которого я чувствовал при его дыхании и от его тела. Он так накачался этой дрянью, что сил у него стало в четыре раза больше.