И это не все. Имперский верховный суд, за ним Федеральный суд предоставляли должнику при наличие догматически проблематичных оснований и при нарушении границ между защитой индивидуального права, право на жалобу согласно § 826 Германского гражданского уложения – ГГУ в случаях с противоречащим общепринятым нормам морали приобретением исполнительного документа путем обмана или с использованием этого документа в нарушении закона со стороны кредитора. В соответствии с имеющимися сегодня мнениями, цель преследуемая такой жалобой не только стандартная цель возмещения ущерба, причиненного при исполнении решения или неисполнение ходатайства кредитора о принудительном исполнении решения, но также и цель отмены уже проведенного поручения об исполнении или выдачи исполнительного документа.

Дальнейшее – правда, в высшей степени умозрительное – развитие защиты должника, предусмотренное правом на защиту в случаях исполнения решений по гражданским делам, осуществлено Федеральным судом. В ходе продолжающейся так называемой «конституционализации» (приведение в соответствии с Конституцией), даже «гиперконституционализации» простого процессуального права, и особенно права принудительного исполнения [2], Федеральный конституционный суд на основе жалоб в Конституционный суд на нарушение государственными органами конституционных положений (ср. ст. 93 I № 4а Закона о кооперативных товариществах, §§ 13 № 8а, 90 и след. Закона о федеральном конституционном суде (ЗоФКС) вследствие нарушения основных прав носителями общественной власти выпустил целый ряд, в некоторых случаях наделенных силой закона решений по отдельным вопросам исполнения решений (например, прибавка, обыск квартиры, выселение из квартиры, выставление земельного участка на аукцион, распоряжение об аресте, оценка бездействия, помощь в несении судебных расходов). Все это превратило такую жалобу в Конституционный суд на нарушение государственными органами конституционных положений в «супержалобу» и совокупность правовых норм, регулирующих исполнение судебных решений в правовом государстве.

Таким образом, такая ситуация в праве государства, ориентированного на социальное, есть ни что иное, как оттеснение интересов кредитора и явная симпатия к должнику, в связи с чем не удивительно, что иностранные наблюдатели считают ФРГ прямо-таки настоящей «идиллией для должников». Равно как и среди немецких так называемых «адвокатов, занимающихся вопросами должников» Германия считается «раем для должников». Поэтому представляется своевременным пытаться предложить новое законодательное решение в праве принудительного исполнения в поисках компромисса между интересами общества, должника и кредитора.

В связи с этим от современного Закона о праве принудительного исполнения можно ожидать, что он воспримет новые научные тенденции, такие основные положения, которые относятся к всеобщим принципам ведения гражданских дел в процессе принудительного исполнения (соответственно принципам процессуального права или нормам процессуального права), эти принципы ориентируют в толковании права, служат для его дальнейшего развития.

К числу таких широко обсуждаемых основных принципов сегодняшнего права принудительного исполнения [3] относятся: принцип приоритета, принцип формализма, принцип соответствия, принцип ускорения или принцип эффективности. Они дополняются принципами, следовать которым призывает Федеральный конституционный суд: пригодности, определенности, необходимости, посильности и соразмерности изъятий, осуществляемых в ходе исполнения. Что касается этих и других принципов, то они могут быть присоединены в рамках простой совокупности правовых норм, регулирующих вопросы принудительного исполнения судебных решений, например, к § 803 ГПК (запрет описи имущества, превышающего сумму задолженности), § 806Ь ГПК (законное и быстрое осуществление исполнения), §§ 811, 812, 850, 850а, 850с, 850d ГПК (невозможность наложения ареста в целях принудительного исполнения, ограничения в наложении ареста, границы наложения ареста, запрет на бесцельное бесполезное или малоценное исполнение судебного решения).