, конфликт мог быть разрешен на основании согласия сторон участников конфликта. Русская Правда[48] закрепляла право потерпевшего на кровную месть или отказ от нее в обмен на получение платежа за причиненный вред. В Двинской уставной грамоте (1397–1398 гг.)[49] (ст. 3) и Псковской судной грамоте (1397 г.)[50] (ст. 80) устанавливалась возможность примирения потерпевшего и виновного до обращения в суд. При этом они могли вступить в соглашение-как непосредственно, так и через посредника. Условием примирения являлось возмещение вреда и испрошение прощения. Судебники 1497 г.[51] (ст. ст. 4, 5, 53) и 1550 г.[52] (ст. 31) допускали возможность мирного разрешения уголовно-правового конфликта уже после обращения в суд. Признание лицом своей вины в совершении преступления освобождало истца от дальнейшего расследования, и виновный, будучи предъявлен судье, прямо подвергался наказанию[53].

Период с конца XIV в. до середины XIX в. характеризуется усилением, а впоследствии и преобладанием розыскного начала в уголовном процессе; участие в качестве обвинителей частных лиц устраняется; дело двигается бездеятельного участия потерпевшего в установленном законом порядке; примирение в большинстве случаев запрещается; будучи разрешенным по очень узкому кругу дел, примирение играет роль обстоятельства, влекущего освобождение от наказания или смягчающего его; в то же время, сделанное перед судьей признание вины при его полноте, безоговорочности и добровольности прекращает судебное следствие (ст. ст. 41, 101 Соборного Уложения 1649 г.[54], Артикул воинский 1715 г.[55], Краткое изображение процессов или судебных тяжеб 1716 г.[56]).

С введением в действие Судебных уставов от 20 ноября 1864 г. судоустройство и судопроизводство в Российской империи претерпевает коренные изменения[57]. Цели этих преобразований были отражены в Указе Александра II: «Водворить в России суд скорый, правый, милостивый и равный для всех…»[58]. Согласно УУС 1864 г.[59] по делам частного обвинения органы государственного обвинения совершенно устранялись от вмешательства в уголовное преследование; такие дела возбуждались вследствие жалобы потерпевшего и прекращались примирением; обличение обвиняемых перед судом предоставлялось по делам частного обвинения исключительно потерпевшему (ст. 5). При этом примирение не было обусловлено возмещением вреда, кроме случая, когда потерпевший сохранял за собой право на гражданский иск (ст. 20)[60]. По делам частно-публичного обвинения потерпевшему предоставлялось только право возбуждения уголовного иска[61].

Согласно ст. ст. 160, 162 Уложения о наказаниях уголовных и исправительных от 15 августа 1845 г., ст. ст. 155, 157 Уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1885 г., ст. 22 Устава о наказаниях, налагаемых мировыми судьями, от 20 ноября 1864 г.[62] примирение сторон рассматривалось как одно из обстоятельств, «погашающих наказание», определенное приговором. Однако если по Уложению 1845 г. примирение допускалось по делам, возбуждаемым по жалобе обиженного, и только «прежде исполнения приговора», то по Уложению 1885 г. – как по делам публичным, так и по делам, возбуждаемым по жалобе обиженного, как до фактического обращения приговора к исполнению, так и после исполнения приговора. Во всех перечисленных случаях примирение влекло отмену по судебному распоряжению наказания, назначенного виновному, безусловно и без всякого ограничения.

В суде присяжных признание обвиняемым своей вины в совершении преступления непосредственно после изложения сущности обвинения и при условии, что оно не возбуждало никакого сомнения, позволяло суду не производить дальнейшего судебного следствия и перейти к прениям сторон (ст. ст. 92, 681 УУС). По мысли составителей Устава, продолжение судебного следствия в этих случаях было бы «напрасной потерею времени и бесполезным отягощением положения подсудимого»