Пока мне хватает оптимизма принимать жизнь за игру-перформанс-дурачество, предлагаю воспользоваться идеями и формулами Витгенштейна, чтобы придумать наши собственные правила понимания значения слов (НА)ВСЕГДА и НИКОГДА. (НА)ВСЕГДА может означать постоянство в одних ситуациях и бесконечное повторение в других, а НИКОГДА – полное отсутствие события или невозможность его возникновения. Так что давай так: я ВСЕГДА буду любить тебя и НИКОГДА от тебя не отвернусь (мне ничего не надо взамен). Что скажешь?

А наутро я решила:
Мел у брата попрошу
И на всех заборах крупно
Слово «жопа» напишу!

(Количество слов в минуту: неизвестно)


– Так грустно, – говорит Аля, когда слезы-буквы отступают и разлетаются. – Может, купить комплект классного белья?

Я внимательно рассматриваю ее. Вроде нет, новых частей тела не отрастила. Склоняю голову вправо, смотрю на шкаф – с намеком: белья уже столько, что оно занимает две полки. Аля вздыхает:

– На самом деле просто хочется с кем-нибудь поговорить.

Я поднимаю бровь.

– Может, позвонить Маме?

Я поднимаю вторую бровь. Это должно значить: «Удачи». Вероятно, если Аля скажет еще что-нибудь, мне придется придерживать глазные яблоки.


Аля молчит.


Наверное, тоже вспоминает, как Мама в последний раз заходила в гости: та всего лишь хотела помочь с посудой, а Аля подскочила, вырастила внутри злое СТОЙ, но так ничего и не сказала. Стояла, обжигаясь внутренним-честным, и повторяла внешнее-придуманное: «Не надо, Мамочка, я и сама справлюсь».


СТОЙ-ЭТО-МОЕ-ПРОСТРАНСТВО-ОНО-НЕБЕЗОПАСНОЕ-НО-ПОЧТИ-БЕЗОПАСНОЕ-Я-ЖЕ-СТАРАЮСЬ-СДЕЛАТЬ-ТАК-ЧТОБЫ-ХОТЯ-БЫ-ЧТО-НИБУДЬ-В-ЭТОЙ-ЖИЗНИ-БЫЛО-ПО-МОЕМУ-ДАЙ-МНЕ-ПОМЫТЬ-ПОСУДУ. ДАЙ-МНЕ-ИЛЛЮЗИЮ-ЧТО-Я-МОГУ-ПОЗАБОТИТЬСЯ-О-ТЕБЕ.


Я вижу, как Аля подносит ладонь к локтю Мамы, но потом отдергивает руку, машет ею снизу вверх, отгоняя подлетающее облако одной ей известных слов, разворачивается, хлопает дверью, уходит в дальнюю комнату сидеть обиженной.


Я говорю ей (тогда и сейчас, всегда – черт, опять вылезает это нелепое ВСЕГДА): когда своих слов нет, ты берешь их из воздуха и кладешь в рот. Когда слова вырастают внутри, нельзя держать их взаперти. Так правильно. Ты же сама знаешь. Она спорит со мной, утверждает, что есть хорошие и плохие слова. Я сдаюсь.


Сейчас Аля снова ложится на пол.

Никому не звонит, ничего не покупает.

Приходит в себя.


Аля спрашивает меня:

– Слушай, как ты думаешь, я когда-нибудь буду чувствовать себя лучше?

Конечно, да, – отвечаю я. – Разумеется. По-другому и быть не может.

Я молчу несколько секунд, полминуты или, может, две – пробую на вкус тишину, думаю, насколько пригодятся ей мои слова сейчас; после этой ямки молчания все же решаюсь:

Я всегда буду рядом с тобой.

Удивительно, но на этот раз заклинание срабатывает. Аля отвечает мгновенно:

– Спасибо. – Пауза. – Ты так нужна мне.


Ты не представляешь, как ты мне нужна, – хочу сказать я. – Ты возвращаешь меня ко мне настоящей.

Мне не хватает духа произнести это вслух, поэтому я только улыбаюсь ей и киваю, прежде чем выйти из комнаты.


Я готовлю нам обед – рисовый суп. Делаю зажарку из лука, брокколи и моркови, заливаю ее кокосовым молоком, накрываю стеклянной крышкой. Выжидаю, чтобы добавить воды и риса.


Когда будет готово, я скажу ей, что положила в миску кусочек сыра, – если растает, ее желание исполнится.

Да, любое.


Я не скажу ей, что сыр – творожный – крестиком вшит в бульон, потому что хочу, чтобы ее мечты сбывались.

Да, все.


Потом я расскажу Але сказку. Когда у меня есть силы и время, я пою ей колыбельные, читаю стихи, сочиняю истории. Раньше это делали Мама или Папа, но сейчас нам не приходится выбирать.