Впрочем, у Макиавелли были свои соображения по данному поводу. В «Рассуждениях» он высказался предельно четко: «… Когда на весы положено спасение родины, его не перевесят никакие соображения справедливости или несправедливости, милосердия или жестокости, похвального или позорного. Наоборот, предпочтение во всем надо отдать тому образу действий, который спасет ее жизнь и сохранит свободу».[58] Так что другая сторона вопроса о циничности состоит в том, что Макиавелли был основоположником теории «государственных соображений»[59]. Вероятно, эта точка зрения куда более близка к действительности, нежели все слова о цинизме флорентийца.

Давно уже создаются мифы о практическом вкладе Макиавелли в современную ему политику. Их очень много. Таково, скажем, мнение, что как политический деятель он был выдающейся фигурой своей эпохи[60]. К совершенно анекдотичным относится утверждение С. Лозинского, что автор «Государя» «не без чувства гордости относил к своим последователям» папу Юлия II.[61] Легенда о Макиавелли как человеке, реально делавшем большую политику даже в ограниченных условиях Флоренции, не имеет ничего общего с действительностью. Но в принципе в мифах о Никколо нет ничего удивительного: они вообще сопровождают замечательных людей, особенно после их смерти. Однако следует, видимо, раз и навсегда в этой книге установить, что, несмотря на огромный пиетет автора этих комментариев перед флорентийцем, я не вижу необходимости следовать пути некоторых моих коллег и несоразмерно возвеличивать его жизнь и его труды. Как, впрочем, и принижать их. В дальнейшем это будет заметно по комментариям к некоторым положениям рассматриваемого труда.

«Ограниченность деятельности Макиавелли, – писал Антонио Грамши, – что он являлся «частной личностью», писателем, а не главой государства или армии, который, также являясь отдельной личностью, имеет, однако, в своем распоряжении силы государства или армии, а не только армии слов».[62] Здесь поневоле вспоминаются слова Сталина относительно связи политического значения Папы Римского с количеством находящихся в его распоряжении дивизий. Грамши[63], видимо, и прав, и не прав (а Сталин не был прав категорически). Можно смело предсказать, что современная политология и юридическая наука оказались бы весьма существенно обедненными, если бы в распоряжении флорентийца находилось государство или хотя бы армия. Он бы просто не написал свой знаменитый труд.

У «Государя» множество проблем и нерешенных вопросов. И масса загадок. Начнем с того, что Макиавелли, как было отмечено выше, написал его очень быстро и, если честно, в некоторых случаях (а может быть даже часто) несколько небрежно. Эта свойственная ему и в других случаях небрежность породила, в свою очередь, массу дополнительных проблем при комментировании этого произведения средневековой политологии. С подобными трудностями сталкивались все, кто обращался к этой книге. Несмотря на все уважение к гениальному флорентийцу, очевидно, что не все части его «Государя» носят равноценный характер.

«Государь» – самое знаменитое произведение Макиавелли. Одновременно с этим можно полностью согласиться с исследователями, которые указывают на то, что сколько-нибудь полно понять флорентийца без учета остальных его работ невозможно[64]. Другое дело, насколько далеко можно пойти по этому пути. Дело в том, что здесь есть обратная сторона. В настоящее время вошло в практику дополнять и комментировать те или иные высказывания этой книги ссылками на другие работы, в первую очередь «Рассуждения». Временами это бывает правомерно. Однако не следует все же считать, что один труд («Государь») является только лишь частью другого («Рассуждения»)