Сравнение различных переводов вполне оправданно, в частности, из-за неточностей, вызванных трудностями интерпретации текста. Вообще абсолютно точный перевод с одного языка на другой невозможен, но с этой проблемой научились справляться. А вот со спецификой языка Макиавелли в его главном труде дело обстоит намного сложнее. Порядок слов в предложении временами бывает, скажем осторожно, специфический, а грамматика иногда хромает; четко выражено пристрастие к словам и понятиям, которые имеют несколько значений; нет определений используемым терминам; смысл некоторых предложений улавливается с трудом. Есть и другие проблемы, с которыми приходилось сталкиваться переводчикам «Государя».

Ну и о том, что может показаться явными ошибками данной работы.

Я обращался в этой книге по крайней мере к трем группам аудитории: студентам, ученым, просто интересующимся политикой. Отсюда очень большая (фактически неизбежная) возможность критики со стороны одной из частей возможной аудитории. Студентам не нужна углубленная сторона комментариев, политологам не нужны некоторые компилятивные (заранее признаюсь в этом) решения данной книги, «просто» интересующихся политикой будут наверняка раздражать те части материала, которые обращены к немногочисленным специалистам по Макиавелли.

В мое оправдание могу сказать лишь то, что если бы это была чисто научная работа, то она бы имела совсем другие параметры. Однако я не могу не принять во внимание и то обстоятельство, что комментарии по «Государю» крайне востребованы российским обществом. Тем более в настоящее время. И потому я согласен взять на себя бремя вполне заслуженной критики со стороны возможных оппонентов из всех трех групп потенциальной аудитории.

Я также взял за себя смелость временами проводить параллели между максимами Макиавелли, относящимися к Италии, и ситуациями в других странах. В первую очередь – в средневековой России. Не знаю, насколько это было оправданно – судить читателю.

Отмечу в заключение, что обилие сносок означает только уважение к авторам, которые разрабатывали затрагиваемую проблематику до меня.

Хорошо известно, что Макиавелли озаглавил свою книгу «De Principatibus», т. е., в дословном переводе на русский: «О принципатах» (более вольный, но имеющий полное право на существование перевод на русский – «О государствах» или «О княжествах»). Тем не менее, уже первое печатное издание данного труда появилось под названием «Il Principe» – «Государь» или «Князь». Причина переименования неизвестна. Интересно, что Макиавелли в «Рассуждениях» называет этот труд сначала de Principati (II, I), а затем De Principe (III, 42) – «О Государе».

На русском языке первое издание в переводе Ф. К. Затлера звучит как «Монарх»[73], второе – Н. С. Курочкина – «Государь»[74], третье – С. М. Роговина – «Князь»[75], последующее в «Academia» в переводе М. Фельдштейна уже в советское время – опять же «Князь»[76]. Дальнейшие издания в своем большинстве ориентировались на заглавие «Государь», тем более, что по преимуществу они являлись перепечаткой ставшего очень популярным, хотя и временами неточного, перевода Г. Д. Муравьевой.

Никколо Макиавелли – его светлости

Лоренцо деи Медичи

Устоявшаяся с некоторых пор точка зрения состоит в том, что посвящение было написано где-то между сентябрем 1515 и сентябрем 1516 гг.[77] Во всех рукописях данного периода есть посвящение Лоренцо II[78]. В сентябре 1515 г. тот стал капитан-генералом Флоренции, а 8 октября 1516 г. – герцогом Урбинским. Соответственно, в последнем случае Макиавелли стал бы обращаться к нему не только как к «Его светлости» (