– Чёрт, умно, умно, но так рискованно! А что будет, если нас схватят?

– И это говорит человек, которому хватило смелости окатить пеной из огнетушителя главарей разномастных спецслужб! Ничего, я уверен, ты что-нибудь придумаешь, Ташлен!

– Но Конте! Это был всего лишь порыв, неподвластный и неразумный!

– И посла ты зарубил тоже на почве неразумного порыва или приревновал его к своей обнажённой музе?

– Конте, я клялся, я клялся, что не делал этого ни с послом, ни с кем-либо ещё! Я не убийца! Я могу быть убийцей лишь на бумаге, бу-ма-ге! И то, моя писанина выглядит сухо, нелогично и неправдоподобно, раз уровень моего заработка вызывает у людей насмешку…

– Ладно, я пошутил. Видимо, у тебя не только с вдохновением беда, но и с чувством юмора…

– А что… Что делать с этим… Чемоданом? Стоит ли проделывать с ним весь этот путь, может оставим его здесь, под сосной?

– Да, конечно, отличная идея, мсье Мольер! И можешь оставаться вместе с ним, чтобы он не заскучал и ему было с кем поговорить о жизни и демократии.

Сделав приличный крюк быстрым темпом, беглецы организовали небольшой привал у замёрзшего ручья. Грег сидел, пытаясь размять задубевшие от мороза и тяжести пальцы, и искоса поглядывал на ненавистный чемодан. Конте тем временем пытался выбрать подходящее дерево, на которое легче всего залезть.

– Что ты собираешься сделать, Конте? – охрипшим голосом удивлённо спросил Грегуар.

Выбрав ветвистую сосну, Конте посвятил отмороженного писателя в свою задумку:

– Ну уж точно не вешаться, Ташлен. Ищу деревце повыше и поудобнее, хочу поглядеть, каков вид сверху. Туман рассеялся, но это ненадолго – с гор тянется ещё одна порция горохового супа, Бёртону и Лавалю это точно будет не на руку…

Сморкающийся об рукав Ташлен отморозил не только тело, но и ум, потому всё равно не понимал, в чём суть этих телодвижений, и продолжал доставать Конте своими расспросами:

– Почему это?

– Бестолковый, да потому что он явно снова направит вертолёт по нашу шкуру, а в такой туман ничего не удастся разглядеть.

Конте обхватил ствол дерева, затем уцепился за самый низкий сук и сумел забраться и удержаться на более крепких и высоких ветвях. Правда после, немного оступился, но в последний момент ему подвернулась кряжистая ветка, что позволило подтянуться чуть ли не к самой кроне дерева.

– Чёрт, как ты высоко залез! Ну что, видно что-нибудь? Увидел что-то, Конте?

– Да, дело табак – за нами отправили, наверное, целую армию, я вижу вереницы бронемашин и даже парочку гусениц.

– Гусениц?

– Танков, Ташлен, танков.

– Господи! Что же делать?!

– Не ори там, болван! Они едут в противоположную сторону, как я и говорил.

Ловко спрыгнув с дерева в снежный сугроб, Конте продолжил докладывать обстановку:

– Но это не значит, что можно орать, как бешеный орангутанг. Лаваль мог приказать небольшой группе его людей оставаться на стрёме у «станции Омъёль» как они её называют, а она на минуточку практически перед нами, стоит пересечь лишь эту реку. Потому бдительности терять нельзя.

Но такая новость нисколько не ободрила Грегуара:

– Кажется, я начисто отморозил пальцы, и мои ноги словно култышки – я едва их чувствую, так они насквозь промёрзли. Ещё немного, и я превращусь в бревно или кусок ледяной скалы, мной можно будет забивать гвозди…

– Ты когда-нибудь прекратишь это нытьё? Скоро отогреешься! Сверху я увидел хижину лесника, нужно пройти совсем немного – метров триста, может пятьсот.

– Пятьсот метров?! Да я вконец окаменею, пока дойду! Чёрт, Конте нельзя ли развести хотя бы небольшой костёрчик?

– Небольшой костёрчик? Ты соскучился за Бёртоном, Лавалем и доктором-Франкенштейном?! Заткни варежку, тащи чемодан и иди вперёд, пока я не разжёг костёрчик из твоих костей! Какие вы писатели всё-таки неженки, просто жуть!