Еврипид
Готов!
Но я богам молюсь совсем особенным.
Дионис
Как? Собственным и нового чекана?
Еврипид
Да!
Дионис
Что ж! Помолись особым божествам своим!
Еврипид
Эфир, питатель мыслей, языка рычаг,
Со мною будь! Ищейки – ноздри чуткие,
Слова хватать и расщеплять позвольте мне!
Совершается жертвоприношение.
Агон
Первое полухорие
Ода
Мы пришли и здесь собрались
Выслушать от хитроумцев,
Как из-за стихов и песен
В боевой пойдут поход.
Распален язык отвагой,
Нрав свиреп, ужасно сердце,
Мысли быстры и легки.
Знаем, будет спор жестокий,
Утонченно, изощренно
Будет говорить один,
А другой, с корнями вырвав
Слов стволы,
Бросит их. И хруст промчится
По ристалищу речей.
Хор пляшет.
Предводитель хора
Для прений время настает. Так говори ж искусно,
Не подражая никому, по-своему и тонко.
Еврипид
Эпиррема
Каков я сам и каково мое искусство, после
Я всесторонне разъясню. Сперва ж его ошибки
Разоблачу и докажу, что он – бахвал и гаер
И вводит зрителей в обман. Немало уж и Фриних
Морочил нас. Сперва, лицо закутав покрывалом,
Сажает в одиночку он Ахилла иль Ниобу {11} —
Трагические чучела. Они молчат, не пикнут.
Дионис
Клянусь богами, да!
Еврипид
А хор четыре песни кряду,
Топоча оземь, пробубнит. Актеры ж все ни слова.
Дионис
А мне вот нравилось, клянусь, молчанье их не меньше,
Чем нынешняя болтовня.
Еврипид
Ты глуп и неотесан,
Поверь мне!
Дионис
Видимо, что так. Зачем же так чудит он?
Еврипид
От шарлатанства, для того чтоб зритель ждал смиренно,
Пока откроет рот Ахилл. Тут и конец всей драме.
Дионис
Каков мошенник! Нагло как обмануты мы были!
(Эсхилу.)
Чего ж мычишь ты, что рычишь?
Еврипид
Боится обличений.
Покуда он дурачит вас, подходит к середине
Потеха. Дюжину еще словес прибавит бычьих,
С бровищами, с хвостищами, как пугала ребячьи,
А зрители ни бе ни ме.
Эсхил
О, горе!
Дионис
Помолчи ты!
Еврипид
Не скажет слова в простоте.
Дионис
(Эсхилу)
Да не скрипи зубами!
Еврипид
Скамандры всё, и крепости, и на щитах звенящих
Орлы-грифоны, медь и блеск речей головоногих, —
Понять их – величайший труд.
Дионис
Да, видит Зевс, вот так же
И я промучился без сна всю ночь![164] Понять старался,
Что значит рыжий конь-петух. Ну что это за птица?
Эсхил
Невежда! Знак на кораблях такой изображают.
Дионис
Я ж коне-петухом считал павлина Филоксена.[165]
Эсхил
А ты, посмешище богов, какие пишешь драмы?
Еврипид
Да не про коне-петухов, не про козлов-оленей,
Как любишь ты, как чертят их на завесах мидийских.
Ничуть! Когда из рук твоих поэзию я принял,
Распухшую от пышных слов, надутую от бредней,
Сперва ее я подсушил, от тучности избавил
Пилюлями истертых слов, слабительным из мыслей
И кислым соком болтовни, настоянным на книжках.
Потом на песнях воспитал Кефисофонта тонких.[166]
Герой не мямлит у меня и вздора не городит,
Нет, выходя, он всякий раз свое происхожденье
Сперва рассказывает.
Дионис
Да, твое намного хуже.[167]
Еврипид
С начала драмы ни один актер не остается
Без дела. Всем даю слова: и женщинам, и слугам,
И девушкам, и господам, старухам даже.
Эсхил
Боги!
Какой ты казни заслужил за дерзость?
Еврипид
Зевс свидетель!
Любовь народа – цель моя!
Дионис
Дружок, молчал бы лучше,
Тебе не очень-то к лицу такие разговоры![168]
Еврипид
Витийствовать я научил вас всех.
Эсхил
Ну да, негодный!
А лучше прежде чем учить, ты сам бы разорвался.
Еврипид
Безмены ввел я, и углы, и меры красноречья,
Чтоб можно было весить, жать поэзию и мерить,
Стругать, слесарничать, паять.
Эсхил
Вот-вот, паять – согласен.
Еврипид
Заговорил я о простом, привычном и домашнем.
Меня проверить всякий мог. В ошибках каждый зритель
Мог уличить. Но я не врал, не фанфаронил вздорно,
Не надувался как индюк, не надувал сограждан,
Кичливых Кикнов выводя, Мемнонов-пустозвонов.