Конечно, крутиться пришлось колбасой: автопарк изношен, нужных деталей днём с огнём не сыскать,  народ оборзел, да и можно понять… Тем не менее, как-то изворачивался: умел и к подчинённым подход найти, и с начальством был дружен без заискивания. Потому и являлся теперь счастливым обладателем автомобиля Волга-универсал ГАЗ 24-13. Машинка, конечно, списанная, выпущена, считай, ещё в Советском Союзе, так ведь своя рука − владыка: где надо − подшаманили, что нужно − заменили, лишнее − убрали. Зато  когда сегодня пригнал её, красавицу, на оформление, мужики снова завистливо вздыхали и разводили руками: хозяин − барин…

Да и  у сына, у Пашки, жизнь, вроде, выправляется. Слава Богу,  зараза эта − Женька, жёнушка его бывшая − свалила в Екатеринбург к очередному хахалю. Ещё и сынка Максимку с собой прихватила, как будто чужой ребятёнок кому-то нужен.

Честно сказать, ни Платон Данилыч, ни его жена Елена Павловна особой любви к внуку не испытывали: не находили в нём ничего общего с единственным и долгожданным сыном Павлушей. Никогда прямо не обсуждая эту тему, оба считали Женькиного  Максика нагулянным.

Однако Пашка сына любил, прозрачных намёков не понимал и добрых советов не слушал… Вон, дремлет красавец, привалившись к боковому стеклу. Распустил губёшки…Богатырь!

На сердце Платона Данилыча потеплело.

А вот Максимка был мелок, тщедушен и как две капли воды походил на нелюбимую сношеньку. Потому и не горевали особо, когда однажды заявилась она к ним в дом и потребовала отдать сына, объявив, что ждут его совсем другие перспективы, недоступные в их заштатном городишке. За воротами сверкала серебристым глянцем новая иномарка.

Отпустили. Хорошо, Пашки в тот момент дома не было…

* * *

Катерина  продрогла до костей. Мимо спешили люди, останавливались и отъезжали автобусы, но никому не было до неё дела. Совершенно!

Наверное, Катя так бы и замёрзла, но нестерпимо захотелось в туалет. По-маленькому. Прислушалась к себе и поняла: помереть вот так, в луже собственной мочи, она не готова.  Словно вынырнув из глубины на поверхность, огляделась: метёт, темно и пусто, ни людей, ни машин. И всё же решила: лучше всего пристроиться среди молодой сосновой поросли через дорогу.

С трудом разогнула затёкшую спину, шаркая подошвами по обледеневшему асфальту, побрела к дороге и ступила на скользкий поребрик…

* * *

− А, чтоб тебя… − Платон Данилыч резко вывернул руль, уходя от столкновения: показалось, прямо из бурана метнулась под колёса неясная тень,  и остановил машину.

− Паш! Пашка! Просыпайся!

− А!.. Что?.. Уже приехали? − заоглядывался тот.

Не отвечая, Платон Данилыч вылез из машины, обошёл её сзади. В красном свете габаритных огней рассмотрел лежащую на спине женщину, которая, тоненько поскуливая, сучила ногами. Кинулся на помощь,  краем глаза отметив на свежем снегу отпечатки протекторов своей машины: слава Богу, не задел! Значит, просто поскользнулась!

* * *

− Девушка! Девушка! − Платон Данилыч слегка похлопал незнакомку по щекам.

− Пашка, да иди ты уже сюда! Доктор, блин! Помогай! Я беру за плечи, ты − за ноги.

Платон Данилыч приподнял девушку, капюшон  свалился, ветер подхватил и заполоскал лёгкую прядь волос, красную в свете габаритов.

− Ёлкина? − Пашка с сомнением вглядывался в застывшее лицо.

Девушка приоткрыла глаза,  глянула на Пашку безразлично.

− Катька Ёлкина! Ну, ни фига себе!

− Знакомая что ли?

− Дак учились вместе. Помнишь, в шестом классе  у неё родители пропали − геологи. Бабка одна воспитывала. А пару лет назад и бабка померла.

Так, переговариваясь, они затолкали Катерину на заднее сидение и  врубили отопление на полную мощь.