Правая нога лезла в сапог непривычно туго, казалось, он был на размер меньше. Сунув руку внутрь, Женька обнаружила какое-то утолщение и в тот же миг − будто молния полыхнула − вспомнила, как тогда, уходя от Катьки, попросилась в туалет и, от греха подальше, припрятала деньги под стельку.

Она заспешила, заскребла ногтями…

Даже не глядя, поняла: это они – доллары! Целы!

Жизнь продолжается!

* * *

Декабрь 2006 года, Прикамск.

− Ай, красавица, дай рубль – по телефону позвонить! – цыганка, вильнув цветастыми юбками, легонько тронула Катерину за локоть.

− Возьмите, − Катя пошарила в кармане и протянула  монетку.

− Добрая ты, − сочувственно вздохнула цыганка, − только доверчивая очень. Оттого и счастья нет! − и вдруг затараторила: − Я сейчас пойду на кладбище, закопаю твою монетку на могиле. Через день одна её сторона станет чёрная, а другая − красная, и будет тебе большое горе.

Катерину словно кипятком обдало: волосы под капюшоном взмокли, во рту пересохло.

− Да не трясись ты так, − усмехнулась цыганка, − помогу тебе: всё хорошо будет. Дай  десять рублей. Да не бойся! Не нужны мне твои копейки! Я твой рубль заверну в десятку, потом тебе отдам.

− Нет у меня десятки. Полтинник только.

− Полтинник давай.

Катя достала из варежки полтинник. Цыганка аккуратно завернула монету в купюру − получился небольшой квадратик:

− Теперь  сто рублей дай!

Катерина растерянно уставилась на цыганку.

− Да что ты трясёшься? Не нужны мне твои деньги! Говорю же − обряд такой! Тебе же добро сделать хочу! Заберёшь ты свои деньги обратно! Вот они!

Катя достала из варежки сотню. Цыганка снова  аккуратно свернула деньги в квадратик:

− Теперь  пятьсот надо.

− У меня больше нет. Всё, я больше не хочу! Верните деньги! − Катерина старалась говорить твёрдо, но голос не слушался − дрожал.

− Какие деньги? − глумливо улыбалась цыганка.

− Вы взяли у меня деньги! Это − последние! Отдайте, пожалуйста!

Сделав рукой изящный пируэт, цыганка показала пустую ладонь с растопыренными пальцами:

− Вот твои деньги, − и с хохотом присоединилась к стайке товарок, топтавшихся у ворот рынка. Оглянувшись, крикнула весело: − Да не плачь − будет тебе счастье!

− Подавись, зараза! − в бессильной злобе крикнула ей вслед Катерина, и так долго сдерживаемые рыдания  прорвались, моментально перекрыв дыхание.

* * *

Она шла, не разбирая дороги, размазывая по щекам слёзы и сопли, и хотела, чтоб хоть один человек остановил, спросил, что случилось, но всем было глубоко плевать на чужое горе – самих бы кто пожалел.

Катя добрела до автобусной остановки, плюхнулась  на промерзшую скамейку и решила, что будет сидеть здесь, пока не закоченеет до смерти. Потом, когда её найдут, скажут: надо же, как жалко, такая молодая и красивая − жить бы да жить. И пусть всем тем, кто сейчас спешит мимо по своим неотложным делам, станет стыдно. Она натянула капюшон поглубже, сунула руки в рукава и, закрыв глаза, впала в дремотное оцепенение.

* * *

Катерина не слукавила: эти сто пятьдесят рублей действительно были её последними деньгами, теперь даже  автобусный билет купить не на что.

Две недели назад Тимур внезапно собрался, выгреб всю наличность и сказал, что едет за товаром. Катька удивилась: за каким таким товаром, когда последняя партия ещё не распродана − тюки со шмотками свалены в углу. Спросила и испугалась: Тимур зыркнул так, что под ложечкой похолодело. В последнее время он вообще был каким-то странным: то молчал, уставившись в одну точку, то психовал без всякого повода.

Катька затаилась, старалась не попадаться под руку, с расспросами не лезла, но, припомнив и сопоставив, поняла, что всё началось с того вечера, как в гостях у них побывала Женька − подружка дорогая.